Приступая к изложению борьбы христианства с остатками язычества в русском народе, мы должны отметить, что языческие верования наших предков в большинстве остаются для нас тёмными и загадочными. Наше русское язычество – это, так сказать, искомая величина, относительно которой можно только предполагать и гадать с большей или меньшей вероятностью.
Религия – явление всеобщее и необходимое в истории человечества. В основе религиозных верований русских славян был культ природы и культ предков.
Разнообразные явления внешнего мира, равно как и психические состояния, переживаемые человеком, побуждают его разобраться в массе впечатлений, дать себе отчёт, свести всё к единству, найти объяснение явлениям. Ответом на тайны мироздания является религия, как выражение сущности взглядов известного народа на мир, человека и причину, создавшую все, т.е. Божество. В настоящем случае мы говорим, конечно, о естественной религии. Видя в природе много могущественных явлений и предметов, в то же время, не умея привести это к единству, человек создал себе много богов. Прежде всего, человека поражало далёкое небо с прекрасным, лучезарным светилом – солнцем, подателем тепла, света и радости; не менее подавляло человека смена явлений природы, особенно же грозовая туча с таинственным громом и разящей молнией. Эти разнообразные явления и их силу первобытный славянин называл Сварогом, Перуном, Даждьбогом. Ветер, вода, растения, животные – всё это живёт какою-то особенною таинственною, отличной от человека, жизнью. Над всем останавливалась пытливая мысль нашего предка и старалась проникнуть в неразгаданную тайну. Природа оставалась спокойной и молчаливой. Слабый человек признавал её превосходство и населял её богами.
Вечно стремящийся человек не мог допустить, что со смертью всё оканчивается. Сновидения, в которых он видел своих умерших родственников и знакомых, а главное – наблюдение над природой, ежегодно умиравшей под действием мертвящего холода и вновь оживавшей весной, вселяли в него мысль, что и умершие могут возвращаться к жизни, преимущественно с оживающей природой, а, следовательно, они не совсем погибают. Но всё-таки главным основанием, почему первобытный славянин верил в загробную жизнь, было то не умирающие, а вечно живое чувство, которое остаётся у живого к дорогому умершему: смерть ребёнка не может вырвать из сердца матери любви к своему детищу; равно как у детей не может изгладиться благоговейное уважение к умершим родителям; недаром умерших предков в народе и теперь зовут “родителями”.
Итак, у первобытных славян был культ природы и культ умерших. Оба эти культа в большинстве случаев соприкасались между собою.
Разбросанные на громадной территории, живя небольшими группами или семействами в лесах, на берегах рек, поддерживая своё существование главным образом естественными дарами природы, первобытные славяне всецело зависели от окружавшей их природы; её влияние на наших предков было неотразимо. Космические явления подавляли его: славянин жил преимущественно настроением, неясным, но сильным и неотразимым. Отвлечённая мысль работала слабо: её подавляли чувство и фантазия. Но и самые образы фантазии, в силу свойств страны, не могли отличаться рельефностью: таинственный лес, коварная речная глубина, ещё менее понятная туча – не могли дать рельефного образа в нашем бледном красками климате; зато тем сильнее было общее настроение. Образы нашей природы всегда, когда изображается необычное явление, теряют определённость. Есть мнение, что языческая религия русского народа остановилась на первой стадии своего развития: христианство не дало развиться нашему язычеству и вылиться в формы антропоморфизма. Но, думая так, представляют русских славян стоящими на слишком низкой степени культурного развития; в Х веке. Наши предки были отнюдь не дикари. Нет сомнения, что при Владимире христианство распространилось только в городах. В непроходимых лесах и болотах язычество продолжало существовать ещё долгое время, и, однако, чрез это русский Олимп не пополнялся новыми божествами. И это в значительной мере понятно: религия русских славян не нуждалась в сильно развитом внешнем культе, как-то: в храмах, жрецах и проч. Мы не знаем, какова была в Х веке численность русского населения и как распределялось между городом и селениями. Во всяком случае, значительная часть русских славян жила в селах и отдельных посёлках, в которых, конечно, не было храмов и жрецов. Миросозерцание горожанина значительно разнится от миросозерцания поселянина. Так это было и в древности. Мысль горожанина подвижнее и напряженнее. В силу этого основания в городах религиозные верования наших предков принимали частью антропоморфический характер; по окраинам же, т. е. в местах глухих, где господствовал во всей силе родовой быт, преимущественное значение имел культ предков.
Существование идолов у русских славян не подлежит сомнению. Немцы, приходившие к Владимиру в 986г. говорили ему “бози ваши древо суть”. Почти то же самое сказал варяг, на сына которого выпал жребий быть принесённым в жертву в983г., когда после удачного похода на ятвягов, Владимир в Киеве творил требу кумирам. Старцы и бояре предложили принести человеческую жертву; жребий пал на мальчика Ивана, сына варяга-христианина. Пришедшие объявили, варягу, что жребий пал на его сына: “его изволиша бози себе”. Варяг ответил: “не суть то бози, но древосами (боги) делани суть”, и отказался выдать сына.
Митрополит Иларион выражал радость, что русские перестали кланяться идолам:”уже не идолослужителями именуемся”,”идолы низвергаются”. Мних Иаков “в похвале равн. кн. Владимиру” подтверждает, что князь сокрушил идолов. Идолы, вероятно, делались из дерева, что вполне понятно: подходящего каменного материала например мрамора, у нас не было, зато леса было достаточно. Что идолы были деревянные, это видно ещё из того, что их можно было сжечь. По свидетельству Начальной летописи Владимир поставил идолов на холме вне двора теремнаго. Выходить, будто бы идолы стояли под открытым небом. Принимая во внимание суровость нашего климата и непрочность материала (дерево), из которого были сделаны идолы, следует думать, что они не могли быть так оставлены. О храмах наши летописи молчат. В Новгороде были требища, т.е. места, где совершались требы, жертвоприношения. Митрополит Илларион упоминает “капища” в своём слове о законе и благодати: “уже не капищ сограждаем”. Иаков Мних в похвале равн. Кн. Владимиру сообщает, что св. княгиня Ольга, по крещении своём, “требища бесовские сокруши”. В той же “Похвале” кн. Владимиру сообщается, что он “храмы идольские и требища всюду раскопа, и посече, и идолы сокруши”. Мних Иаков употребляет выражение “храмы идольские”. Но сам он жил позже князя Владимира и храмов, языческих не видал, так как они были разрушены при введении христианства. Вероятно, он говорил о языческих храмах, по аналогии с христианскими храмами. Тем не менее, есть одно указание, что идолы, по крайней мере, в Киеве помещались в каком-то здании. В саге об Олаве Тригвесоне сообщается, что Олав всегда сопровождал князя Владимира, когда тот ездил к храму, но никогда сам не входил в храм, а оставался всё время за дверями, пока Владимир приносил жертву богам. Вероятно, это здание было весьма примитивное и напоминало большой сарай. Иловайский, вслед за Срезневским, сближает капище с корнем коп -,коп-оть; следовательно, слово капище указывает на курение и дым, распространявшиеся от сожжённых жертв. Капище, ага-алтарь, жертвенник; изображение, статуя, идол. Леже сближает капь с кипь, что на некоторых славянских наречиях означает статуя, изваяние. Требища и капища-это жертвенники и вообще места жертвоприношений. Полагаем, что идолы стояли только по городам; отдельные семейства и роды, разсеянные по лесам и болотам, могли обходиться без идолов: в них особой нужды не было. Память об идолах сохранилась в современном языке: “идол, идолище, статуй безчувственный” - эти слова и теперь употребляются, как ругательные. В Смоленской губерни . Поречском уезде есть село Велесто, где по местному преданию стоял идол Велес. В Ельнинском уезде Смоленской губерни есть село Болваничи, расположенное в болотистой местности; по преданию там долгое время сохранялись идолы-болваны, пока власти не проникли туда и не истребили их. Жреческого сословия не было в древней Руси. Старший в роде был в то же время и жрецом. Владимир, как князь-глава народа, лично приносил жертвы.
Имена русских богов упоминаются в нескольких памятниках. Мы приведём эти места, чтобы избежать повторений, говоря о каждом божестве отдельно.
В Начальной летописи имена богов читаем в трёх договорах русских с греками. По договору 907 г. русские клялись “оружием своим и Перуном богом своим и Волосом скотьим богом”. Клятву Перуном дважды встречаем в договоре 945 г. В договоре 971г опять русские клянутся Перуном и Волосом, скотьим богом. В 980 г. князь Владимир поставил в Киеве на холме кумира Перуна, Хорса, Даждьбога, Стрибога, Симарьгла, и Мокошь. В Густинской летописи, в статье”о идолах русских” перечислены следующие русские божества: Перун, Волос, Позвизд, или Похвист, Ладо, Купало, Коляда, Хорса, Даждьбог, Стрибог, Симарьгл, Мокошь. В Синопсисе и статье-“о идолех Владимировых” упоминаются те же божества, и, кроме того, Лель и Полель-дети Лады. Но сборник Пискарёва и Густинская летопись относятся к концу 17века, а потому не могут быть выразителями верований древней Руси.
В 988 г. Владимир приказал низвергнуть богов: одних изрубил, других сожгли. Перун был предан поруганию и брошен в Почайну или Днепр. Та же участь постигла идолов в 991 г. в Новгороде: епископ Иаким, прибыв в Новгород, разорил требища, сокрушил идолов, посек, т. е. низвергнул Перуна и приказал бросить его в Волхов. Когда Перуна тащили и издевались над ним, в него вошёл бес и начал кричать: “О горе , ох мне достахся немилостивым сим рукам”. Проплывая под мостом, Перун будто бы бросил на мост свою палицу и сказал: “на сем мя поминают Новгородския дети”, вот почему там часто случаются драки, замечет летописец… Волною прибило Перуна к берегу; но Пидьблянин, рано утром вёзший горшки на базар, оттолкнул идола шестом и сказал: “ Ты, Перунище, досыти еси ел и пил, а ныне плыви прочь”. “ Бесы Перуна и хроса и ины многы попра (Владимир) и сокруши идолы”, говорит Мних Иаков в Похвале равн. Кн. Владимиру. В компилятивном “ житии блаженнаго Володимера” упомянуты Волос и Перун. В слове св. Григория на просвещение, надписываемом како первое погани суще языцы служили идолом, переводчиком вставлены имена славянских богов: “ тем же богом требу кладоуть и творят, и словеньскый язык, вилам, и мокошьи, диве. Пероуноу херсоу, родоу и рожаници, оупирем и берегыням, и переплутоу, и верьтячеся пьют емоу в розех, и огневи сварожицю молятся, и навьмь мевь творять”… Несколько ниже переводчик утверждает, что греки, египтяне и римляне ставили трапезу роду и рожаницам, а от них переняли славяне:” се же словен начали тряпезоу ставити, родоу и рожаницям, переже пероуна бога их, а преже того клали требы оупирем и берегыням по святем крщении пероуна отринуша, а по Христа господа бога яшася, не и ныня по оукраинам их, молятся проклятомоу богоу их пероуноу херсоу и мокоши и вилам, не то творят акы отаи, сего же не могутся лишити… проклятаго того ставлення вторыя тряпезы родоу и рожаницам”. В слове Христалюбца в Златой Цепи XIV века делается упрёк двоеверным христианам, что они “веруют в перуна и в хорса и в мокошь и в Сима и в Рьгла и в вилы их же числом,-л, сестрениць… и огневися молять, зовуще его сварожицем и чесновиток богом творять”…-“Молять под овином, огневи и вилам и мокоши и симу и реглу и преуну и волосу скотью богу, роду и рожаницам”. -“Ставять лише тряпезы кутинныя, и законного обеда иже нарицаеть незаконная тряпеза и менимая роду и рожаницам. В “слове и откровении святом апостоле” читаем:” в прелесть великоу не внидят мняще богы многы пероуна и хорса дыя и трояна и инии мнози, ибо яка то человецы были суть старейшины пероунь в елинех, а хорс в Кипре, Троянь бяше царь в риме”.- “Ибо сего дне ессе в поганых, глят бо ово сут бози небнии, а дроузии земнии, а дроузии польстии, а дроузии воднии”.В хождении Богородице по мукам переводчик внёс имена по его мнению славянских богов: Трояна, Хорса, Велеса, Перуна. В Слове о полку Игореве, проникнутом вообще языческим миросозерцанием, упоминаются русские божества. Певец Боян назван внуком Велеса; ветры – Стрибожи внуци; “погибашеть жизнь Дажьбожа внука”; Всеслав князь “ великому Херсови влеком путь прерыскаше”. В Софийской рукописи № 1262 читаем: ”И начаша жрети молнии, и грому и солнцю и луне. А друзии перуну, хоурсу, вилам и мокоши, оупирем и в Сварожица вероуют и в артемиду” - “А друзии веруют в страбога дажебого и переплоута иже вертячеся ему пиють в розех”.
Прежде всего, попытаемся установить взгляд на имена богов – Дий или Дый и Траян (Троян).
В одной болгарской песне Траян называется царём, и притом проклятым царём Траяном, в царстве которого находится семьдесят водоёмов, а в них течёт жжёное золото и чистое серебро. По сербскому преданию, в Трояновом граде жил царь Троян, который каждую ночь ездил в Срем к одной женщине, а к утру возвращался. Он совершал свои поездки только ночью, так как солнце могло растопить его. Однажды родственники женщины хитростью заставили Трояна пробыть в Срем дольше обыкновенного. Троян поспешил в свой город, но дорогою его застало восходящее солнце. Царь спрятался в стог с сеном; но коровы растрепали сено, и Троян растаял от лучей восходящего солнца. У этого Трояна были козьи уши. Конечно, эти сказания записаны недавно, в XIX веке, и потому исторического смысла доискаться здесь трудно. Буслаев полагал, что Траян, по верованию славян, принадлежал к стихийным существам, в роде вил или русалок, эльфов или альфов. Итак, в народных славянских сказаниях, записанных очень поздно, Траян изображается неопределённым, фантастическим существом. В письменных памятниках более раннего периода ему придаются черты более определённые: он божества или могущественный владетель. Перейдём к книжным сказанием, которые восходят к более раннему времени. В “Хождении Богородицы по мукам”, которое известно было в переводе в греческого в XII столетье, имеется вставка, обещающая злые муки верующим в богов Траяна, Хорса, Велеса и Перуна. Это русская вставка; в позднейших списках Хождение этой приписки нет, потому что с течением времени память о языческих славянских богах утрачивалась, а потому упоминание о них, как ненужное и непонятное, было излишне.
Тихонравов полагал, что Траян был славянским божеством и подтверждением своему мнению видел в “Слове и откровении святых апостол”. В этом “Слове” повествуется о беседе с учениками Спасителя в Иосафатовой долине о греховности рода человеческого, причём упоминаются боги Перун, Хорс, Дый и Траян и инии мнози; эти божества человеци были суть старейшины пероунь в елинех, а хорс в Капре, Троян бяше царь в Риме”. Это место написано, несомненно, под влиянием хронографов. По Летовнику Георгия Амартола Дий был сын Крона и брат Нина. Дий был назван в имельстые звёзды. У персов был закон поимати свою матере и сёстры, почему и Дий был женат на сестре своей Ире. В честь Дия в Египте заклали козлов и иных животных. У Амартола разсказывается, что Серух первый ввёл эллинское учение в Вавилонской земле почитать подвиги и деяния древних бывших ратник или князей; впоследствии же не ведущие люди стали почитать знаменитых предков за богов: “яко богы небесныи почитаахоу, и жрехоу им, а не яко человекомь мрьтвьном бывшем”. Таким образом, люди стали обоготворять людей же, сделавших какое ни будь открытие или изобретение, - таковы, напр. Посидон – изобретший кораблестроение, Гефест, ковач меди и пр. Но эти обоготворённые герои были простыми людьми. “И древле оубо иже от творць глаголемых богов, диа и крона и аполонаа, и ироя, мнеще, человеци богы быти, прельщаахоусе чтоуще”. Потом под этими именами стали обоготворяться стихи. “Диа дьжда реше быти”, т.е. Дий – это дождь. Ниже говорится, что люди послужили твари паче Создателя, обоготворили небо, землю, животных, птиц и гадов. “Именовахоу Диа небо”. Итак, у Амартола под Дием разумеется божество дождя и неба, т. е.Зевс. Полагаем, что составитель русского слова был знаком с Эллинским Летописцем первой редакции. По Летописцу Дий был сын Крона (т. е. Хроноса), царствовавшего в Ассирии, который пожирал своих детей; но Дий был спасён благодаря хитрости своей матери Арии, подавшей Крону вместо ребёнка камень. Дий в Летописце отождествляется с Зевсом: “ Егда же время ей б родити нарицаемаго Пика Зевсом ижи ес Дий”… Несколько строк ниже читаем: “Крон же остави сына своего Пика Зевеса, те ес дый, остави в Асури”… он овладел западными странами. В Хронографе второй редакции Дий также сотождествляется с Зевсом: “о Зеусе еже есть Дий”. Дый – тоже, что ДИЙ. Дий имел и форму женского рода: “ов дыю жреть, а дроугый дивии”. Беседа Григория Богослова о избиении града, - славянская вставка. Итак, Дий или Дый – бог дождя и неба, т.е. Зевс. Впрочем, у нас это слово употреблялось в значении языческого бога вообще. Наши предки Дию не кланялись. На наш Олимп Дий попал благодаря знакомству древних книжников с византийской исторической литературой. Возвращаемся к Траяну. Упоминание о нём могло произойти следующим образом. Георгий Амартол, порицая языческое идолослужение, говорит, что люди обоготворили сильных и в бранех мужественных людей, каков, напр. Геркулес (Ераклей); мало того, обоготворяли злых и нечестивых “и не токмо иже благо что сьтворшиим, нь и скврьнным и мрьскыимь моужемь и женам послужише и пожреше, от ных же римляне навыкше своих царий по сьмрьти обоготворише”.
Итак, русский составитель “Слова св. апостол” знал что римляне обоготворяли своих императоров. А имя римского императора Траяна он вставил, вероятно, потому, что оно известно ему было из предания. Следовательно, в памятниках религиозного творчества Траян изображается обоготворённым римским императором. Памятник светской литературы XII века. Слово о полку Игореве с несомненностью доказывал, что в двенадцатом столетии среди русских ещё хранилась память о Траяне. В “Слове” упоминаются: 1) Тропа Траяна: “ О бояне… аки лы ты сии плекы ущекотал, рища в тропу Трояню, чресь поля на горы”; 2) века Трояна – “были вечи Трояни, …на седьмом веце Трояни”; 3) земля Трояня – “вступила (обида) девою на землю Трояню”.
Конечно, всякий поэт, желая быть понятным, должен употреблять такие образы, которые понятны и доступны его современникам. А потому необходимо допустить, что автор ”Слове о полку Игореве”, упоминая о Траяне, говорил о том, что всем было известно и понятно. А, следовательно, среди русских в 12 столетии хранилась память о временах Траяна, славного и могучего властителя; о земле его, им приобретенной, т.е. Даки; помнили тропу, дорогу Траяна, под которой разумеется, Via Traiani, простиравшаяся от берегов Дуная до Прута и далее на восток по южной России. Правда, все упоминания о Траяне в “Слове” не отличаются ясностью; вероятно, для самого певца ”Слова” времена Траяна и его дела были столь затянуты таинственной пеленой прошедшего, что определяя время Трояна, певец употребил эпическую цифру семь. Но, несомненно, в XII веке для русского человека Траян был реальною, историческою личностью. Следовательно, славяне помнили войны Траяна в Дакии, бывшая, в 101 – 105 г. Согласно свидетельству нашей летописи, подтверждаемому и другими свидетельствами, некоторые племена выселились из Дакии в за – карпатские края. “Нет никакого повода, однако предполагать, что все славянское население покинуло тогда свою Придунайскую прародину и большими толпами двинулось на север по Висле и Одеру и на восток по Днестру, Днепру и проч. По известиям древних выселилась только незначительная часть, большинство же покорилось злой судьбе, подпало господству Рима, чтобы чрез несколько времени, уничтожить его. Многие из удалившихся тогда снова стали возвращаться”. Очень может быть, что отхлынувшая из Дакии волна докатилась до территории теперешнего Киева и Новгорода. Не знаем, можно ли считать этих выходцев из Дакии первыми колонистами славянами в здешних местах: очень может быть, что древняя Скифия ещё до Рождества Христова вмещала в себе между прочими и славянские племена. – Итак, память о Траяне среди русских славян могла сохраниться от предков, которые некогда воевали с Траяном в Дакии. Существует и иной взгляд, по которому упоминания о Траяне объясняются чисто книжным влиянием. И. Н. Смирнов полагал, что “относить появление славян на Балканском полуострове к III веку по Р.Х.; на Дунае к II веку до Р.Х. Пока нет достаточных оснований”. Они явились позже, раньше IV века по Р.Х.; они начали там водворяться в V веке. Упоминание о Траяне, по мнению Смирнова, говорит только о том, что славяне застали на Балканском полуострове культ Траяна и Зевса и приняли в нём участие; это было в эпоху формального господства христианства, но язычество ещё было сильно. Но здесь возникает ряд недоразумений. Римские императоры обоготворялись при жизни, после же смерти все они, по замечанию Смирнова, сдавались в религиозный архив. Траян умер в 117 году и, конечно тогда же был сдан в религиозный архив: божеские почести стали воздаваться не ему, а другим императорам. С введением официального христианства, в Римской Империи перестали почитать официально императоров, а иного культа им не было. Смирнов полагал, что славяне появились на Дунае во времена официального господства в Римской Империи христианства, т. е. не ранее 4 века. Но кому могло придти в голову в IV-VI веке воздать божеские почести Траяну? И почему в памяти славян остался не Антонин, не Каракалла, а именно Траян, грозный покоритель Даков? Не потому ли, что славянам некогда пришлось столкнуться с ним. Мы не будем касаться в высшей степени сложного и трудного вопроса о времени появления славян на Балканском полуострове и на Дунае. Мы склонны думать, вместе со Смирновым, что славяне задолго до IV века под разными именами приходили в соприкосновение с римлянами.
Мы допускаем, что славянские сказания о Траяне сложились под двумя влияниями: под влиянием народных устных преданий и книжных. Мы совершенно не думаем отрицать книжные влияния; но полагаем, что самый книжный материал о Траяне остановил на себе внимание славянских грамотеев только вследствие того, что славяне помнили об историческом Траяне, победителе Даков. Смирнов отмечал, что в славянских сказаниях о Траяне последний не имеет атрибутов грозного исторического деятеля, как, например Атилла в немецкой поэзии: образ Траяна у славян не ясен и сливается с унаследованными у покорённых фракийцев образами народного творчества; сербский и болгарский Траян – это Мидас. Прежде всего, отметим, что мы не можем определить, располагаем ли мы всеми преданиями о Траяне, или же у южных славян существуют ещё какие – ни будь предания о нём. Впрочем, теперь если и нашлись бы там сказания о могущественном императоре, то нельзя поручиться, что они сохранились в своём первоначальном виде. Что же касается аналогии между сказаниями о Траяне у славян и Аттиле у германцев, то эта аналогия не может быть признана удачной. Сказания об Аттиле записаны под свежим впечатлением событий. В пятом веке хроника аквитанца Просперо (435 г.) заносить на страницы истории имя Аттилы. Около 930 г. галленский монах, впоследствии аббат Эккегард (ум 978 г.) обработал на латинском языке (гекзаметром) слышанную или читанную им в юности немецкую поэму о Вальтере Аквитанском, где, между прочим, изображается и Аттила. Труд Эккегарда утрачен; но около 100 лет спустя, учёный аббат того же монастыря Эккегард 4 (ум. Около 1060 г.) переделал его поэму, которая, как предполагают, дошла до нашего времени. Итак, в памяти потомства могли ясно сохраниться реальные черты Аттилы. Не то с Траяном у славян. Сербские и болгарские сказания о Траяне записаны в XIX веке. Прошло целых 17 веков после событий. За это время Траян успел стать не только фриго – фракийским Мидасом, судя по его козлиным ушам, но мог потерпеть и множество иных превращений. Несомненно, что в сербских и болгарских преданиях, записанных в XIX веке, Траян является существом мифическим. Но в древнейшем письменном памятнике – “Слове о полку Игореве” Траян изображается лицом, несомненно, реальным. Певец “Слова” не отдавал себе отчёта в личности Траяна: не отмечается даже, что Траян был император; но “века Траяна”, - это время славы и могущества; ходить по “тропе Траяна”, по стопам Траяна – совершать славные подвиги. Мы не знаем, были ли Даки славяне; может быть среди них были и славяне. Но, несомненно, личность Траяна, каким то образом подействовала на воображение славян. Может быть, отхлынувшие Даки передали славянам о могуществе Траяна. – Траян в “Слове о полку Игореве” изображён славным и могущественным. Можно ожидать, что он рисовался бы грозным и страшным, так как он нанес поражение славянам. Но это не должно нас смущать. Житель средней Азии до сих пор поёт песню о славных подвигах Искандера, Александра Македонского, который некогда с мечём прошёл Азию. Итак, Дий и Траян не были русскими богами. Перейдём к русским божествам.
Согласно преданиям, говорит Крек: славяне почитали бога богов, высшего бога, владетеля неба и земли, света и грозы. Другие боги были его подданными и почитали его, как старшего в роде. Имя этого бога в Ипатьевской летописи (под 1114 г.) Сварог. Сварог происходит от санк. Svar – светить, сиять, блестеть. Suar – значит: 1) солнце, 2) солнечный свет, солнечное сияние; 3) светлое пространство вверху, небо, как местопребывание праведников и богов. Чрез прибавление суффикса происходит Svarga, которое означает: 1) имя прилагат.- идущий по небу, находящийся в небесном свете, небесный; 2) имя существительное небо, преимущественно как местопребывание богов и блаженных, чему явно соответствует наш Сварог. Итак, Сварог управлял движимым, облачным небом. Следовательно, Сварог и небо обознечение одного и того же понятия. Таково значение Сварого по словопроизводству. В Ипатьевской летописи под 1114 г. Сварог упоминается, как комментарий к слову Феоста – Гефест “И бысть по потопе и по разделеньи язык, поча царьствовати первое Местром от рода Хамова, по нём Еремия, по нём Феоста, иже и Сварого нарекоша Египтяне… Те же Феоста закон устави жёнам за един муж посягати… сего ради прозваша и бог Сварог. И по сём царствова сын его, именем Солнце (Sol), его же нарицают Дажьбог Солнце царь, сын Сварогов (Sol vergo Vulcani filius), еже есть Дажьбог, бе бо муж силен”…Он, услышав, что одна египтянка находится в недозволенной связи, старался её уличить, “не хотя отца своего закона разсыпати Сварожа”, наконец обличил её и примерно наказал.
Сварожичу поклонялись другие славянские племена. По свидетельству Титмара в земле Редарей, в городе Ридигосте, был храм, внутри которого стояли идолы. Главный из них был Сварожич. Мы не будем касаться вопроса, был ли Сварог общеславянским богом. Словопроизводство этого имени показывает, что Сварог олицетворял собою небо и солнце; а эти предметы под разными именами обожествлялись не только у славянских племен, но и почти во всех естественных религиях. Видно, что русский писатель начала XII века отдавал себе ясное представление о Свароге. Как и Гефест, Сварог был учредителем брака и богом огня. У Сварога был сын Солнце Даждьбог, носивший отчество Сварожич. Очевидно, так представляли себе Сварога в XII столетии. Сближение Сварога с Гефестом, если всмотреться в него, сделано летописцем не случайно. Гефест по понятию греков был искусный кузнец. До наших дней сохранилась подблюдная песня, имеющая какое то мифологическое значение, о кузнеце с тремя молотами, которого девушка просит сковать подвенечный убор – золотой венец, перстень и булавочку, иначе говоря, устроить её брак. Имеем в виду общеизвестную песню ”Идёт кузнец из кузницы” В слове Христолюбца огонь называется Сварожичем. Не произошёл ли Сварог от Сварожич? Суффикс ич обозначает отчество, принадлежность кому-нибудь, напр.Иванов-ич, сын Ивана. Предполагая, что слово Сварожич могло существовать раньше Ивана, т.е. сын раньше отца. Засвидетельствованное древними памятниками наименование бога солнца у балтийских славян и бога огня у русских одним и тем же именем Сварожич говорить в пользу предположения, что название Сварог существовало раньше, чем Сварожич, если не как наименование бога неба, небесного круга или, что наиболее вероятно, как название божества первобытного несозданнаго огня, творца мира как думает Фимницын. До первобытного божества – творца мира вряд ли доходило сознание наших предков; но весьма вероятно, что именем Сварог они называли и почитали небо вообще.
Предложим наши собственные соображения относительно имени Сварог, руководясь современным значением слов. Для объяснения слова Сварог пользуются санскритом и указывают на слова Sur – Svar – Svarga. Мы вполне признаём полезность и научность такого приёма, так как корни всех арийских языков могут быть объясняемы и сопоставляемы с санскритом; но славяне выделились из обще арийской семьи в особую ветвь в незапамятную доисторическую эпоху; в течение веков язык славян, в частности восточных, успел обособиться и развиться вполне самостоятельно. Нет сомнения, что наш современный язык и наше слово понимание ближе к языку наших предков X–XII веков, чем язык той же эпохи к санскриту; днепровские славяне языческих времён вероятно ближе к нам, чем к доисторическим арийцам. А потому мы вправе пытаться объяснять непонятные слова наших предков на основании живого современного языка, оставляя в силе санскрит и вообще сравнительную филологию. На основании современного словопроизводства слово Сварог может быть объяснено следующим образом. Корень слова вар-ъ, что означает: 1) кипение (вар-ево), сваренное кушанье, вар-ка кушанья или варенья; 2) солнечный зной (солнце варом варить, говорят в Смоленской губернии о полуденном зное); 3) растопленная смесь из смолы и воска для приготовления дратвы, ниток, употребляемых при шитье сапог. При посредстве приставки образовывается слово с-вар. В современном языке существительное свар не употребляется, а есть слово свар-ка, т. е. соединение, спаивание или сковывание при посредстве накаливания на огне двух предметов. Древнее слово свара – означало спор, ссора; первоначально эти слова обозначали также соединение, столкновение противоположных сторон. Глагол сварить (сварится) значит приготовить на огне кушанье; есть и другое значение: сварить значит – сковать, связать. Например, кузнец сварил подкову. Суффикс ог указывает на предмет; но интересно, что все имена в русском языке на ог неодушевлённые (пирог, творог). Итак, слово Сварог указывает на тепло, исходящее от солнца или огня, и соединение, столкновение, со прикасание с чем-то. Из этого мы заключаем, что Сварог был олицетворением неба, дающего тепло и соединяющего с землёю, т. е. Сварог – это небесный свод, украшенный теплотворным солнцем и опирающийся на землю – горизонт. Не даром в Новгородской губернии говорят – сварьба и сваребный, вместо свадьба и свадебный. Но соединение неба с землёю только мнимое: вечно соприкасаясь (как нам кажется), они никогда не сходятся. Не потому ли слово свара и свариться означают ссора и ссориться? Итак, Сварог – это видимое небо, твердь с обычными принадлежностями – солнцем и горизонтом. Дети Сварога – огонь и солнце.
Слово Перун производят от корня пар-пь (е) р-и суффикса ун и сопоставляют с греческим (гром, молния, громовой удар), а также с прозванием индийского божества Индры-Parjanya-Parganya (молниеносная туча от корни prg (prc) разсекать, окроплять, прыскать. Литовский глагол perieti (наст. вр. periu) означает: производить посредством теплоты, высиживать, рождать, творить. Слово это стоит в родстве с лат. pario и русским областным парить, высиживать яйца; парунья-наседка. В санскрите корень par сохранился в двух производных словах: partr-хранитель и paru-солнце, огонь, теплота; рус. – пар, парить (о томительном знойном воздухе перед грозою), преть; парунь-жара, зной. Полагают, что от этого корня произошло две формы: одна действительная Пер-ун, т. е. производитель, творец; другая страдательная – парень, т. е. произведённый, рождённый, сын. Акад. Корш нашего Перуна сближает с албанским именем божества перынди, т. е. говоря по – латыни, Perunus deus. “Литовское Prcunas, очевидно, родственное албанскому (и, вероятно, ещё иллирскому) и русскому имени этого бога, но фонетически не соединимое ни с тем, ни с другим, должно объясняться народной этимологией. – О славянском происхождении имени Перун теперь не может быть речи”, говорит Корш. Корш не говорил, каким образом из Албании Перун попал на Русь и оказался зарегистрированным нашей Начальной летописью в числе русских богов.
Память о Перуне осталась в языке у славян. По белорусскому преданию, Перун в левой руке носит колчан стрел, а в правой лук. В Псковской губернии и Белоруссии и теперь ещё слышатся клятвы “Сбей тебя Перун”, “Коб цябе Перун узяв”, или “треснув”. По белорусскому преданию Перун разъезжает по небу в огненной колеснице и бросает с огненного лука стрелы – молнии. В других местностях эти действия приписываются Илье – пророку. Очевидно, Илья пророк смешивается с языческим Перуном. В одном причитании Илья изображается распорядителем грозовых сил природы и прямо называется “громовым”. Иногда слова – гром и Перун являются синонимами:”Перун стрела в тебя”, говорят словаки; а чехи эту мысль выражают так: “Гром в тебя”. Слово Перун в современной живой речи нам не приходилось слышать. Но слово переть – употребляется и в настоящее время. По современному слово – употреблению переть – значит: 1) медленно надвигаться, лезть, напирать (куда лезешь, куда прёшь?); 2)грубо обладать, оплодотворять, спаривать, спариваться, оттуда пара – двое, пар – теплота; 3) мыть, стирать, собственно колотить бельё на реке вальком; в Смоленской губернии существует слово пральник; в Харьковской – пранык – валек. От глагола переть происходит слово пар – испарение; в жаркий день от сырой земли заметно для глаза струится пар, испарение; пар в бане от обливания водой горячей каменки (“поддай пару”). Словом “ пареня “ в Смоленской губернии называют поле, на которое вывезён навоз, чтобы он, перепрев, удобрил ниву. Глагол парить – означает подвергать одновременно теплу и влаге (оттуда подопревать), парить, париться в бане веником; спаривать животных. По литовский ka paperieje? – кого она родила?. По древни славянский перу – я ударяю; Перун, следственно тот, кто ударяет. Принимая во внимание вышеизложенное, можно признать, что в Перуне олицетворялась быстро надвигающаяся на землю грозовая туча, несущая дождь и оплодотворяющая землю. Известно, сто урожай у нас зависит от количества дождя, выпадающего весною и летом. Чем больше тёплых дождей, от действия которых земля парится, т. е. делается сырой и влажной, тем лучше и урожай. Но туча несёт с собой не один дождь: из неё вьётся ослепительная, нередко разящая молния; туча издаёт устрашающий и таинственный гром. Случаи пожаров и смерти от молнии не редки. И потому Перун был божеством не только благодетельным, но и грозным. Не даром Новгородский Перун держал в руках палицу. В договорах русских с греками, русские клялись Перуном и оружием; Перун, следовательно, был богом войны. Грозовая туча с дождём и молнией – предмет конкретный, не требующий абстрактного напряжения мысли; а потому Перуна легко было представить в конкретных формах. Скульптурное (из дерева) изображение Перуна, вместе с изображением Велеса, бога стад принадлежало к древнейшим; и поклонение этим богам было наиболее распространено, что видно из договоров русских с греками. Итак, Перун олицетворял собою гром и молнию, вообще тучу; к нему, как к Зевсу, наиболее идут эпитеты – туче гонитель и громовержец. Не даром в древнеславянском переводе греческого сказания об Александре Македонском вместо Зевса поставлен Перун.
С введением в России христианства древние верования в Перуна смешались с новыми христианскими: многие черты Перуна были перенесены на Илью пророка. Смешение Перуна с Ильёй обусловливалось с одной стороны тем, что празднование последнему (20июля) бывает в пору наибольшего напряжения тепла; к тому же в эту пору часто бывают грозы. В "Ильин день" в деревне никто не станет работать. "Илья мал праздник, но вреден", говорят крестьяне в Смоленской губернии. Главная же причина смешения Ильи с Перуном заключается в библейском разсказе: по молитве пророка Ильи спал с неба огонь и попалил жертву; по молитве же пророка было разрешено небо и напоена водою земля. В апостольском чтении на Ильин день и в молитве во время бездождья также упоминается, что пророк Илья своей молитвой посылал на землю бездождие и открывал дождь. Наконец, о пр. Илье повествуется, что он был взят на небо в огненной колеснице. В народном сознании даже и в настоящее время Илья пророк представляется скорее языческим божеством, чем христианским святым. Когда из надвигающейся тучи гремит гром и сверкает молния, и теперь ещё (например, в Смоленской губернии) говорят: “ Илья пророк едет в огненной колеснице по небу и мечет свои стрелы в нечистого (беса)”. Дожиная ниву, благочестивая крестьянка оставляет пучёк несжатых колосьев, и это называется: ” оставить Илье на бороду”, - память о некогда приносимых жертвах. Победитель дракона св. Георгий Победоносец (Егорий Храбрый) также носит на себе многие языческие черты, перенесенные на него, вероятно в Перуна. Св. Георгий, победитель змея, считается покровителем стад и вообще животных. Но это сближает его, скорее с Велесом.
Таким образом, языческий элемент сказался в народных легендах об Илье пророке и Георгии Победоносце. Но древние наши книжники игнорировали древне устное творчество, а потому в обличительной древнерусской литературе мы не знаем особых произведений, которые бы затрагивали вопрос о неправильном веровании в пр. Илью и св. Георгия. Причиной этого, вероятно, было то обстоятельство, что народные верования в этих святых не отражались заметным образом на внешнем культе.
Е. В. Аничков полагает, что Перун не был богом славян; культ Перуна – дружинно-княжеский культ киевских Игоревичей. Сначала идол Перуна стоял в самом теремном дворе Игоревичей, или в другой какой-нибудь местности, где Игоревичи владели своей собственной священной рощей; когда же князь и его дружина стали политической властью, Перун был поставлен "вне двора теремнаго", не холм, окружённый сонмом других богов; Владимир объявил свой военно-дружинный культ общим культом. Аничков склонен сближать слово Перун с fergunia -- холм, ferguni -- земля. Но мы имеем ясные указания, что Перун был, почитаем простым народом. В слове св. Григория сообщается, что Перуну долго ещё молились по украйнам, т. е. когда уже в городах язычество было совершенно оставлено и забыто. Долгую память о Перуне подтверждает и Христолюбец. Из этого видно, что Перун был божеством не аристократии, а простонародья. Таким образом, сам собою падает и вопрос, где раньше стоял Перун, прежде чем Владимир поставил его вне своего двора.
Правописание имени этого бога в источниках различно: Хръсъ, Хърсъ, Харсъ, Хорсъ, Херсъ, Хурсъ, Хросъ. Происхождение названия этого имени тёмное. Предполагают, что слово Хорс происходит от зендскаго hvare, род. huro – солнце, перс. hur, hor. Е. Корш придерживается того же словопроизводства: авестское hyape, в средне-персидском хуаршет, новоперсидском хуршед. Корш отмечает, что осетины, потомки Ясов, тех иранцев, с которыми наиболее мы соприкасались, заменяют обще иранское ш звуком с. По-гречески хорос – означает – хор, ликование, хоровод, круг, толпа. Сближая Хорс с древнеперсидским: кирос – корос – курос, еврейским – кореш, хореш, ново - персидским – хор – хур, Забелин полагает, что наш Хорс заимствован у Хазар, принявших потом иудейство и известных под именем жидов хазарских. Хорс вообще указывает на тесные связи и сношения восточных славян с древнеперсидскими странами по Каспийскому морю и Закавказьем. Леже производит слово Хорс от греческого xpuboc золотой, в значении позолоченный идол. Фаминцын доказывал, что слова Хорс значит конь: “ Первоначальной зооморфической формой утреннего или весеннего солнца были конь и конская голова, как символ быстроты, с которою распространяется свет. Представление солнца в виде коня обще многим народам. Шеппинг считал Хорса богом хворости, дряхлости, болезни и безплодия.
Все вышеприведённые толкование нельзя признать убедительными. Одно не подлежит сомнению, что слово Хорс было откуда-то заимствовано. Крек признаёт здесь иранское влияние. Заимствование Хорса, может быть, сказалось в том, что он в беседе трёх святителей назван “ жидовином”: ‘’два ангела громна есть: еллинский старец Перун и Хорс жидовин – два еста ангела молниина”. Не был ли он божествам какого-нибудь народа, обитавшего подле Каспийского моря? Может быть, Владимир поставил на холме не одних славянских богов, а богов подвластных ему народов. Не был ли Владимиров холм вне двора теремного своего рода пантеоном? Исходя из положения, что князь Владимир поставил в Киеве в 980 году идолов не только своих русских богов, но и идолов подчинённых ему народов, Е. В. Аничков полагает, что Хорс был именно божеством Торков, обитавших около Тьмутараканя. Фактических данных для такого утверждения мы не имеем. – Крек склонен в Хорсе видеть божество солнца.
Обыкновенно, в письменных памятниках при исчислении богов, после Перуна непосредственно стоит Хорс. Но в Начальной летописи имена богов стоят в таком порядке: “ поставил (Владимир) Перуна, Хръса, Дажбога”. Два последних имени богов, обозначающих солнце, поставлены рядом. Очень может быть, что сделано это не случайно: летописец, или древнейший списатель, иностранное или устаревшее и малопонятное слова Хорс заменил русским Дажьбог. Может быть, эти слова не следует разъединять запятой, а ставить между ними тире: Хорс – Дажьбог. Может быть Дажьбог был эпитетом Хорса, а впоследствии стол его синонимом. – Полагаем что Хорс будучи, как и Дажьбог, богом солнца, имел свою индивидуальность, т.е. олицетворял другое свойство солнца. Певец Слова о полку Игореве сообщает, о князе Всеславе, что он “прерыскаше”, - т. е. перебегал, пересекал путь солнца. А известно, что солнце, подымаясь на востоке и опускаясь на западе, описывает как бы круг. Греческое xopoc – именно и означает круг. Вспомним, что круглый подсвечник, находившийся в древнее время в храмах под самым куполом, назывался хорос, обозначая небесный свод, круг. Греческое xopoc и русское Хорс могут восходить к одному общему корню, и в таком случае за разъяснениями значения этого русского божества нет нужды обращаться к восточным народам. Хорс мог обозначать собою солнце в его ежедневном круговороте.
Первая половина имени этого бога, слово дажь производят от dah – жечь. Есть и другое толкование. Дажьбог – имя составное, состоящее из повелительного наклонения даждь – от дати-дам-давать и бог-благосостояние, имение, богатство, благодать. Это имя дословно значит, – наделяй, давай изобилие, богатство. А потому Даждьбог равносильно – податель благосостояния, изобилия, богатства, т. е. бог дающий, бог податель. Действительно, все богатство, благосостояние земледельца – славянина зависело от животворящего света и тепла солнечных лучей. Акад. О. Корш допускает оба толкования имени Дажьбога. Признавая правильность толкования Дажьбог от повелительного наклонения даждь, Фаминцын указывает, что всё-таки остаётся не объяснимым исчезновение звука д: почему Дажьбог, а не Даждьбог?. На это можно сказать, что при фонетическом правописании звук д легко мог быть, опущен: произнося слово Даждьбог, мы и теперь скрадываем звук д.
Даждьбог почитался не только одними русскими славянами. Сохранились сказание в Сербии и Болгарии, в которых Дабог изображается могучим врагом христианского бога. Ни форма имени Дабога, ни содержание этих сказаний не исключают возможность видеть в Дабоге позднейший отголосок древнего языческого Дажьбога. Часто употребляемая нами фраза “ дай Бог” не служит ли отражением древнего имени Дажьбога? В Слове о полку Игореве русские называются внуками Дажьбога (солнца):” погыбашеть жизнь Дажьбожа внука”, - “ встала обида в силах Дажьбожа внука”. Известно, что в естественных религиях люди, особенно герои и правители, обыкновенно производятся от богов. Одна детская песенка подтверждает, что в народе сохранилось смутное представление о людях, как о детях солнца.
Cолнышко, солнышко,
Взгляни в окошечко,
Твои детки
плачут,
Пить, есть просят.
В Ипатьевской летописи находится указанная раньше вставка из хроники Малалы, где Гелиос отождествляется с Дажьбогом: “ и по сем (после Сварога) царствова сын его, именем солнце (Гелеос), его же нарицють Дажьбог…Солнце царь, сын Сварогов, еже есть Дажьбог”. Почти те же самые выражение стоят в рукописи 15-ой, заключающей перевод Малалы. Итак, солнце и Дажьбог – синонимы. Аничков полагает, что Дажьбог был божеством одного из подчинённых Владимиру славяно-русских племён, черниговской Руси. Основание утверждать это не имеется.
Волос был наиболее чтимым русскими людьми божеством: русские клялись им в своих договорах с греками в 907 и 971 гг., и оба раза Велес назван скотьим богом. Может быт наш Волос тождествен со скандинавским Valass, что значит бог волов. “Имя Волос и Велес до сих пор ещё не объяснено удовлетворительно”, говорит акад. О. Корш и предлагает сложное толкование названия этого божества. В основе имени Волос – Велес лежит Волох – Влах – Wlach, происходящее от кельтского этнографического названия val, которое входит в состав многих названий у народов Западной Европы. Волохи или Влахи – это румыны, занимающиеся пастушеством. Название пастуха волох перешло в имя божества Волос… Форма Велес не русская, а свойственная южным и юго-западным славянам. В сказаниях литовского народа упоминается диавол Велнес, скрывающийся в бревне сарая или в домашнем очаге. В житии св. Аврамия Ростовского повествуется, что он сокрушил идола Велеса, которому поклонялся чудской конец в Ростове. Но житие Аврамия Ростовского не может быть признано несомненным историческим памятником. Житие составлено частью под влиянием жития святого греческой церкви, преподобного Аврамия Затворника, частию под влиянием жития апостола Иоанна Богослова, приписываемого ученику его Прохору. В житии Аврамия Ростовского нет ясных данных, позволяющих определить время происхождения его первой редакции (всех редакций три). В житии много анахронизмов. Напр. Чухлома уже существует в конце 10 или начале 11 века. Жизнь св. Аврамия Ростовского приурочивают теперь не к 11, а к 14 веку. В виду вышеизложенного мы не ссылаемся на житие Аврамия Ростовского.
Корень слова Велес достоверно неизвестен. Естественнее всего видеть в Волосе солнечное божество. Как скотий бог, он, несомненно, почитался и покровителем богатства и торговых прибытков, тем более что главнейший товар русской земли состоял из дорогих мехов и звериных шкур. Профессия купца и воина в древнее время близко соприкасались, и может быть по этой причине русские в договорах с греками клялись Перуном и Велесом. Известно, что наши пастухи обыкновенно певцы и музыканты: свой досуг они заполняют игрой на дудках или же унылым негромким пением. Велес, покровитель скотоводства, считался и богом песен: в Слове о полку Игореве Баян, назван внуком Велеса. Наш Велес имеет полную аналогию с греческим Аполлоном и римским Марсом, которые первоначально считались богами солнца и также почитались покровителями скотоводства. Аналогия усиливается тем, что Аполлон, как и Велес, были покровители искусств. В слове св. Григория упоминается о поклонении “ скотноу богоу и попоутникоу и лесну богу”. Под “ скотным богом”, вероятно, подразумевается Велес, под лесным – леший; “ попутник” остаётся загадочным.
Есть предположение, что Велес произошёл из христианского Власия. Это предположение не выдерживает никакой критики. По законам языка Велес не может образоваться из Власия. В житии св. Власия повествуется, что он был пастухом и однажды совершил чудо: заставил волка возвратить похищенного поросёнка, принадлежащего бедной вдове. Таким образом, кроме звукового сходства между именами Волос и Власий (по народному произношению Влас), перенесению атрибутов Волоса на св. Власия способствовало ещё некоторое сходство сказаний о славянском боге и святом греческой церкви. Почитание Велеса перешло частию на св. Георгия: легенда, как он кормит волков. В народной памяти в настоящее время совершенно изгладилась память о Волосе или Велесе, скотьем боге. Но есть смутное, скорее инстинктивное сознание, что цвет, “ шерсть” – “ волос” домашнего животного имеет какое-то отношение к известному двору. Одна из болезней у людей и животных носит название “ волос” (глубокий нарыв); верят, что конский волос может внедряться в тело человека или животного; этот волос – живое, злобно-сознательное существо (верование в Смоленской губернии). Не отголоски ли это верования в бога Волоса? Итак, о Велесе известно, что он был скотий бог. Все толкования не разъясняются и не прибавляют ничего к этому указанию.
Предлагаем наше толкование имени Велес. Есть индоевропейский корень uel – гибнуть; оттуда у литовцев welis – покойник, wel’ei – души умерших. Известно, что наш домовой, дух предка – покойника, ухаживает за домашними животными, если они ему нравятся, и приносит им вред, если не нравятся. Возможно, что вначале Велес и домовой были понятия тождественные, обозначавшие предка – покойника, заботившегося о домашней скотине, составлявшей самое ценное имущество семьи. Впоследствии, при развитии общественной жизни, Велес стал покровителем стад и табунов, вообще стол скотьим богом. Вследствие такого обобщение Велес утратил первоначальное значение предка – покойника. Домовой же, продолжавший быть патроном стада одной семьи, в большей чистоте сохранил древнее верование. – Имя Велес сохранилось в некоторых географических названиях: в Псковской губернии. Волосово, во Владимирской – Велесово, в Новгородской – Волосова улица. Память о Велесе не совершенно изгладилась даже в настоящее время: В Поречском уезде, Смоленской губернии, есть село Велесто, распложенное на берегу большого, верст 6 длины, Велестовского озера. Местное предание сохранило смутную память, о каком то идоле, стоявшем на месте теперешнего села, если это только не позднейшая догадка.
Упомянутый в Начальной летописи только по имени, Стрибог в Слове о полку Игореве считается дедом, т. е. родоначальником ветров. “Се ветри, Стрибожи внуци, веють в моря стрелами”. Но если Стрибог дед ветров, то кто же их отец? Слово “стри” означает – воздух, поветрие. Стри – моравские чехи называют ветер, приносящий непогоду. По этимологическому составу, слову стри присуще значение порыва, ветра, бури. Стри по значению и по этимологическому основанию равен индийскому Saramejas и греческому Έρμείας. В Смоленской губернии есть слово стричок, означающее резвого жеребца по второму году, когда жеребята отличаются особенною игривостью и быстротою бега. Более определённых черт Стрибога нельзя возстановить Мнение Забелина, что Стрибог было только особым названием Перуна, считаем не доказанным. Бог ветров, Стрибог, вероятно, был в то же время божеством бури, непогоды, холода. Это вполне допустимо, так как при нашем суровом климате наши ветры главным образом приносят нам холод, бури, снега и вообще непогоду. Не даром существует поверье, что во время бури и вьюги тешится нечистая сила. Может быть, древний Стрибог уже в христианскую эпоху стал нечистой силой, играющей во время бурь и вьюг.
Среди идолов Владимировых весьма загадочным является Симаргл. Значение этого слова до сих пор не выяснено. Не известно даже, это одно божество или два: в разных памятниках правописание различное. В Начальной летописи читаем, что в 980г. Владимир поставил на холме среди других кумиров – Симарьгла. В слове Христолюбца сказано: “ веруют… и в Сима и в Рьгла (Ерьгла)”. В позднейших произведениях одно название – Си (е) маргл или Семургл. Предполагают, что Сим и Регл – слова сирийские: “В числе ассирийских народов, переселённых в Палестину в конце 7 века пред. Р.Х., упоминаются два народа, которые принесли с собою отечественных богов и поклонялись им в новых жилищах своих”. В Библии (4 Царств, 17, 30) есть такое место: ”Кутийцы сделали Нергала (греч. ‘Έργελ), Емафяне сделали Ашиму” (греч. ‘Ασμάθ). Прейс предполагает, что Сим был бог огня, так как asi по персидски значит – чистота. Забелин признаёт, что Сим и Регл слова ассирийские, обозначают поклонение огню. Эти божества заимствованы русскими от обитателей Киммерийского Воспора и южного Черноморья. Сим и Регл известны по древнегреческой надписи Понтийской царицы Комосарии (2 или 3 век до Р. Х.), открытой в древней Тмутаракани, на Таманском полуострове. Интересна догадка Фаминцына. Он полагает, что из разнообразных чтений двух божеств самое правильное Сима (Сема) Ергла; буквы ь и г (ерь и глагол) появились вследствие ошибки переписчика, вместо ы (еры). Исправить правописание, получим Сима Ерыла, т. е. Ярила; а слово Сим или (Сем) может быть объяснено древне-сабинским semo, что означало гений, полубог. Употребление древне-италийского термина, по мнению Фаминцына, не должно удивлять нас, если принять в расчёт близкое соотношение славянской мифологии вообще с древне-италийскою, что подтверждается целым рядом аналогий. Квашнин – Самарин признавал одно божество – Симаргла; по его мнению, это славянское имя богини молнии, т. е. громовницы (от корня си, светлый, сивый, “ сивая молния”, марг – моргать). Наконец, руководясь санскритом, дают такие толкование. Симаргл (сима или симан – граница; ракха – страж, покровитель; кала – Яма, бог смерти) пограничный страж Яма. Мокошь (Ма – Яма, Сива или иной бог; кашта – граница, порубежье) значит – пограничный, порубежный Яма или Сива, или другой бог. Следовательно, Симаргл и Мокошь означают одно и то же. В этих божествах видят намёк на каменных баб, в глубокой древности поставленных на курганах.
Все приведенные объяснения почти ничего не разъясняют, что такое обозначают эти слова – Сим и Регл. Наибольшего внимания заслуживает мнение Фаминцына относительно Ерьгла – Ерыла-Ярила; но Сим остаётся необъяснимым. Наконец слово Симаргл толкуют, как Семи-Ярило, предполагая, что здесь имеется в виду идол Ярилы с семью головами. В настоящее время мы не можем удовлетворительно объяснить значение этих божеств или божества. Может быть, Сим и Ергл (или Симаргл) были божеством какого ни будь народа, подвластного Владимиру. В народных преданиях Сим и Регл не сохранились, и сказать о них, что либо положительное мы не имеем возможности. Выражаем догадку: не представляет ли слово Симаргл переделку Симург, название фантастической птицы иранских сказаний?
Мокош рядом с вилами упоминается в Синод. Рук. № 954 и в Слове Златоуста, в слове Христолюбца; Макош или Мокош упоминается в Рук. Рум. Муз. Собр. Пискарёва № 153, 98 л. и Синопсисе. Имя это вероятно заимствовано откуда-то, но нельзя указать источник заимствований. Прейс считал Мокошь Астартою; другие считают её богиней ветров и воды. Е. Барсов полагает, что Мокошь – богиня, покровительница овцеводства, пряжи, шерсти – вообще бабьего хозяйства. Треба ей заключалась в том, что при стрижке овец в ножницы кладут на ночь по клоку шерсти. Когда не остриженные овцы вытирают шерсть, то говорят: “Ой, Мокуша остригла овец”. После всех толкований слово Мокош остаётся тёмным и необъяснимым. – Если отождествить Мокош с Мокушь, то в 16 столетье этим именем называли знахарку. В одном худом номоканунце 16 века духовник спрашивает женщину: “Не ходила еси к Мокуше”?. Чехи почитали Мокошь божеством дождя и сырости, и к нему прибегали с молитвами и жертвоприношениями во время большой засухи. По мнению Шеппинга, в христианский период это верование перенесено на прор. Илью, которого называют мокрым. – Возможно, что Мокошь заимствована нашими предками от финнов: Мокша правых приток Оки, где ещё не так давно обитали финны.
Выскажем нашу личную догадку относительно Мокоши. В слове Златоуста обличаются те, которые “начаша жрети…. вилам и мокоши, оупирем и берегыням”. Вилы – это русалки, души умерших женщин; берегини, вероятно, то же самое; упыри, – несомненно, покойники. Очень возможно, что и Мокошь, упоминаемая среди названий умерших, также дух умершего, скорее обитавшего в воде, чем на суше. – О культе мёртвых смотрите ниже.
Переплут – относится к таинственным и загадочным божествам. В числе других богов Переплут упоминается: в “слове св. Григория” по Софийск. списку, ркп. № 1295 и “слове Иоанна Златоуста о том, како первое погании веровали в идолы”. По свидетельству этих памятников, в честь Переплута пили “вертячеся в розех”. Это может означать, что пили из рогов. По санскритски слово рози, розь – непрерывный ряд, цепь гужем, гусем, вереницей. Может быть, в честь Переплута пили во время вождения хороводов? За неимением фактических данных, сказать что-либо определённое о Переплуте нет возможности. Высказано мнение, что “Переплут то же, что Ярило”. Впрочем, автор этого мнения сам сознаётся, что руководится только “чутьём”, т. е. утверждает голословно.
Выскажем следующую догадку. В состав слова Переплут входит глагол – плутать, что, значит, – сбиться с дороги, заблудиться в лесу, каковое несчастье обыкновенно приписывается лешему. Плути – значит плыть, путешествовать по воде. Принимая во внимание, что в наших лесах и теперь много болот и озёр, мы можем предположить, что в доисторическую эпоху наши леса, вследствие обилия в них озер и болот, были весьма затруднительны для путника, который весьма легко мог в них запутаться, сбиться с пути, заблудиться. Весьма возможно, что Переплутом называли божество леса, которое любит заплутать человека в чуждой для него стихии. Если наше предположение, верно, то под Переплутом следует разуметь лешего. – Полагаем, что Мокошь и Переплут действительно были почитаемы. Но есть божества сомнительной достоверности. В статье “о идолех Владимировых” упоминаются: Позвизд, Ладо, Лель и Полель, Услад или Ослад. В поучении в понеделок Св. Духа упомянуты боги Лада и Лоло. В “исповеди каждаго чина по десятословию” упомянуты Лада и Лель. Доказано, что божества Лада не существовало. О Позвизде, Усладе, Леле и Полеле упоминается в памятниках не раньше 17 века, к каковому времени о древнем язычестве и языческих богах не сохранилось никакого представления. Древняя Русь таких богов не знала. Имена указанных богов – это измышление наших книжников позднейшего времени.
В “Слове о полку Игореве” упоминается Див, загадочное, по-видимому, злое существо. Говоря о постигшем Русь бедствии, певец употребляет такое выражение: “уже вьрьжеся Див на землю”. В другом месте: “Див кличет вьрху древа”. Возможно, что здесь, разумеется, филин. Если судить на основании малороссийских пословиц, то приходится придти к мысли, что со словом див соединяется (а может быт и соединялось) представление о злом божестве, чёрном боге. “Щоб тебе чёрный бог убив”, “щоб на тебе див пришов” Г. Мочульский, по-видимому, отождествляет два приведённых выражения; если же тождества нет, то див не может быть признан чёрным богом. Вс. Миллер сближает Дива и деву Обиду, упоминаемых в “Слове о полку Игореве”, указывая, что это место заимствовано нашим певцом из византийской поэмы о Дигенисе, существовавшей в болгарской письменности. Кроме того, среди болгар было и до сих пор существует верование в дивов, живущих на дивской горе, и самодивов, напоминающих наших русалок. Певец “Слова” воспользовался болгарскими образами, причём самодива или морская юда – самовила оказалась девой (дивой) Обидой, див остался Дивом. Итак, Див не птица. Вс. Миллер указывает, что выражение “Слова” – “уже вьржеся Див на землю” – не согласно с пониманием Дива птицы, с чем согласен и Веселовский. Отметим, что Див имел и женскую форму Дива: Слово Св. Григория сообщает, что славяне кланялись в числе других богов и Диве. Не предрешая вопроса о значении Дива, укажем, что слово “вержеся”, употребленное в значении – стремительно сел, упал как камень, может быть приложимо к птице. “Слово” написано образным, цветистым языком; некоторые выражения “Слова” не переводимы, например куряне “коньць копия въскърмлени”, “рестекашеться мыслию по древу” и проч., а потому искать в “слове” особенной точности выражения нельзя.
Ак. А. Веселовский предлагает понять “див” в смысле θαυμαστύν. Слово црк. – слав. Див – оле, βαβαί (Вост. Микл.) дивы – άνήμερως, immansute (Микл.). “Уже тресну нужда на волю, уже вьржеся Див на землю”, - это место Веселовский переводить следующим образом: “уже ударила нужда на волю и страшно вступила на землю”. По мнению профессора Сумцова, див это леший. Итак, что такое наш див остаётся невыясненным; во всяком случае, Див не был божеством русских славян.
Среди божеств женского рода упоминаются вилы. Христолюбец обличал верующих “в вилы их же числом Г.О. сестрениць, глаголють невегласии, то все мняте богинями и тако покладывают им требы, и куры им режуть”. Под этими вилами можно разуметь вил-духов, по верованию сербов, населяющих леса и горы и во многом аналогичных с нашими русалками. В “Слове Григория” сообщается, что елинны кланялись Вилу; идолы этого Вила пророк Даниил погубил в Вавилоне. Есть особое сказание об уничтожении пророком Даниилом Вила и сокрушении им змея. У Архангельского помещён текст этого сказания. В Слове разсказывается, что Кир сделал Даниила своим наперстником. Однажды, когда царь кланялся Вилу, Даниил не делал этого и на вопрос царя, почему он не кланяется, стал приводить обычные доказательства ложности идолопоклонства. Потом Даниил предложил словом сокрушить Вила, что и исполнил. Тогда его повели к другому богу – к змию, жившему в пещере. Даниил связал свои одежды, обмазал их смолой и маслом и бросил в пасть змию, и тот погиб. Потом Даниил бросили в ров львиный, но ему приносил пищу, Аввакум пророк, и Даниил остался цел и невредим. – Можно думать, что в “Слове Св. Григория” Вил поставлен вместо Ваала, хотя Даниил Ваала не сокрушал. Предполагаем, что Вил попал в число славянских божеств вследствие чисто внешнего созвучия с словом вила. Подтверждением такого взгляда служит следующее место из слов св. Григория: еллины совершали требокладение грому, молнии и Вилу, богу вавилонскому, которого разбил Даниил пророк, “тем же богом требоу кладоуть и творять. и словяньскый язык. вилам. и мокоши. диве. переуону”, и проч. Ход мыслей здесь таков: эллины кланялись грому, молнии, Вилу – богу вавилонскому; славяне кланяются тем же богам – вилам и мокоши и проч. Памятники, упоминающие о вилах, ничего не сообщают, что разумеется под этим словом. Переводчик Хронографа Георгия Амартола отождествлял вил с сиренами. Старо-чешские и старо-польские памятники показывают, что у западных славян с вилами соединялось представление о чём-то дурном, позорном. По-чешски vila сумасшедший, vilnu сладострастный, распутный; по-польский wila – сумасшедший, глупец. Акад. Веселовский слова “вила” производит от индо-европейского корня uel гибнуть, по-литовский welis – покойник. По латышскому верованию – вели – это предки. По мнению Веселовского, вилы эти и маны и девы судьбы, как рожаницы. Не ограничиваясь таким толкованием, Веселовский приводит другое соображение: у римлян в начале весны был праздник в честь ман – dies violae. Dies violae не остались ли в образе вил? “В виле я вижу сложный образ, в котором римская Viola слилась с древним вела – вила”. Но каким образом из латинского Viola – фиалка могло возникнуть у славян верование в виле мифических существ, обитающих в горах, воздухе и воде? Веселовский этого не объясняет. Не подлежит сомнению, что южно-славянские вилы соответствуют русским русалкам. По верованию словаков, вилы – души невест, умерших во время помолвки. В Польше вилы признаются душами красивых девушек, которым за грех суждено вечно носиться между небом и землёю.
Купалою или Купалы было название народного праздника 23-го июня, канун памяти Иоанна Предтечи. В Ипатьевской летописи читаем: Литва же изгнаша Ездов накануне Ивана дня, на самая Купалы. В договорах и актах литовских князей 1350 и 1396 г.г. поставлены даты: “писана (грамота) во вторник перед купалы св. Ивана”, “до Ивана дне до купал”. Из этого видно, что слова – Купала, Купалья (множ. чис.) употреблялись для обозначения дня 23 июня, кануна праздника Рождества Иоанна Предтечи, или 24 июня, самого праздника. В древне-русских памятниках Купало, не упоминаемся. Первые упоминания о Купале, как о божестве русских язычников, относятся в половине 17 века: именно в Синопсисе и Густынской летописи.
Купальское празднество сопровождалось буйным весельем в ночь на 24 июня: народ плясал под музыку и песни; прыгали через пылающие костры, а на заре умывались и купались в реке. Самое празднество не было посвящено в честь бога Купалы. Имя Купало, относилось то к костру, то к месту, где происходило игрище, а чаще всего обозначало день, в который происходит игрище. “Сегодня Купала, а Завтра Ивана”, поётся в песне. – Припев – “Купала на Ивана” – сохранил слова Купала в древнем первоначальном значении; он значит: Купала на день Ивана, перед днём Ивана. Каков же смысл этого праздника? Исходя из мифологической теории славянских верований, разработанной Афанасьевым, А. Балов высказал предположение, что с купальскими праздничными обрядами “соединялась мысль о полном и совершенном торжестве света над тьмою, тепла над холодом; с этими празднествами соединилась мысль о свадебном союзе возмужавшего солнца с зарёю”. Доказательство этого г. Балов видит в поверье, что солнце купается на Иванов день в воде. “Купанье солнца по языческому представлению было одним из актов совершившейся солнечной свадьбы”. “Купальские игрища и праздники, продолжавшиеся, без сомнения, в течение нескольких дней, совершались в честь солнечной свадьбы, одним из актов которой было купанье солнца в водах, откуда и названье этих праздников “купалы”. Соображение г. Балова мы не находим убедительными. По нашему мнению, в купальском празднике соединилось два элемента: языческий и христианский. К концу июня в нашем климате природа достигает наивысшего расцвета и роскоши; дальше начинаются жары, растительный мир в значительной мере теряет слоё обаяние и прелесть. Полагаем, что во второй половине июня могло быть языческое празднество в честь солнца. Рабочая пора и дневной зной побуждали собираться на игрище вечером. В этом случае зажигание костров понятно само собою. Понятно и купанье на заре, после безсонной ночи, проведённой в весёлых играх и плясках. Конечно, некоторые акты (песни, игры и пр.) могли иметь религиозное значение, но об этом мы сейчас можем судить только по догадкам. 24 июня церковь посвящает св. Иоанну Предтече, Крестителю Иисуса Христа. Крещение Господне, смысл которого был недостаточно понятен большинству русского общества, было понято, как погружение в воду, купанье в реке Иордане. Мы не знаем, откуда возникло русское народное верование, что Спаситель крестился в полночь или рано разсвете; но именно такое верование существует в настоящее время. Евангелие сообщает, что Рождество и Воскресенье Христово произошли ночью. По аналогии с этими событиями у нас могли думать, что и Крещение Господне также было ночью. И вот языческое игрище, устраиваемое ночью и сопровождаемое купаньем, стало называться купалой вследствие сближения с христианским праздником в честь Крестителя, ночью крестившего (купавшаго) Спасителя. Может последовать возражение, что христианский праздник в честь Иоанна Крестителя наши предки не могли праздновать чисто языческим способом. На это укажем, что сырная неделя, учреждённая церковью как переход от мясоеда к посту, на самом деле проходит в буйном разгуле и чисто языческих увеселениях. То же самое должно сказать и о рождественских праздниках, до сих пор, хранящих следы языческой старины.
Древние памятники совершенно не упоминают об Яриле. Одно из первых упоминаний об Яриле содержится в увещевании св. Тихона Задонского жителей г. Воронежа (1763 г.).”Из всех обстоятельств праздника сего видно, что древний некакий был идол, называемый именем Ярилой, который в сих странах за бога почитаем был, пока ещё не было христианского благочестия”. Есть предание, что близь города Галича стоял на горе идол Ярило, в честь которого совершался трёхдневный праздник в неделю всех святых. Ярилин день не везде праздновался в одно и то же время: он праздновался то в день всех святых, то на другой день Петрова поста и проч. Празднество сопровождалось плясками и хороводами. Центральной фигурой праздника был человек, чаще всего женщина, убранная цветами и лентами, иногда кукла. Ярило одного корня с современными словами ярый, яровой (хлеб, сеемый весной); яриться – иметь похоть. Яруном в Смоленской губернии называют быка – оплодотворителя. Акад. Соболевский указал, что окончание ило некогда было обычным окончанием уменьшительных имён, напр., Добрило от Доброслав, мужило от муж. Ярило, происходит от слова ярь – яровой хлеб или от слова яр – гнев. Последнее слово теперь не употребительно; но существует слово ярица (пшеница, засеваемая весной), происходящее, очевидно, от ярь. Вероятнее всего Ярило, происходит от ярь и служило для обозначения растительных сил природы. Существование божества Ярилы в виду отсутствия указаний о нём в древнейших памятниках, подвергается сомнению. Можно думать, что первоначально Ярилом называли весеннее или летнее игрище. Солнечный характер праздника виден из обычая прыгать чрез огонь. Как было уже сказано, праздник Ярилы справлялся приблизительно около Петрова дня. В это время дни начинают уде убывать (после 9 июня), и потому в некоторых местах тогда же справляют “проводы весны”, которую изображал ряженый человек, или похороны чучела, называемого Кострубонькой или Костромой. В Кинешме праздник Яриле справляется на лесной поляне. Празднуют два дня: в первый день Ярилу встречают, а на второй погребают. Из этого можно заключить, что некогда совершалось два особых праздника в честь солнца – Ярилы Кострубоньки, соединявшиеся потом в одно. Кострубонька, может быт, происходит от того, что погребаемая кукла была сделана из разных трав: кострубатый, шереховатый, оттуда придирчивый, задорный. Коструб, Кострубонько не собственное имя бога, а его прозвище, эпитет. Но как из Кострубоньки вышел Кострома, - не ясно. Кажется, слово Кострома слово финское; если это так, то нет ли финского элемента в праздновании Ярилы – Купалы – Костромы? Значение ярилиных праздников для нас не понятно. В этом празднике обращает на себя внимание, следующее обстоятельство: иногда празднество заканчивалось проводами или похоронами; а в Белоруссии главное действующее лицо в играх, в первый день Петрова поста, убранная лентами и цветами девушка носит название русалки. Русалки – это покойницы. Итак, в празднике Ярилы был погребальный элемент, вероятно, в знак сокращения дней после 9 июня, или поворота солнца с лета на зиму.
В народных песнях упоминается весна, как живое существо; дети и теперь кличут весну. Но считать весну древним божеством нет оснований: это простое олицетворение.
Упоминается в песнях и в грамоте царя Алексея Михайловича 1649 г.: “на Москве наперед сего …в навечерие Рождества Христова кликали многие люди Каледу и Усень, а в навечерии Богоявления Господня кликали плугу”. Теперь во многих местах Великороссии Авсенем называется канун Нового года. Авсень сближают с “овес” на том основании, что на Новый год посыпают овсом. Но в слове ов-ьс звук с принадлежит суффиксу (лит. aw-iza, лат. av-ena), тогда как в словах ус-ень, авс-ень, с относится к корню ус. Санкр. уш., жечь, от которого литовск. ausc-ti светать, ausc-v – утренняя заря, т. е. зарево, предшествующее солнцу, и звезда; санскр. ушас – заря, утро… Корень уш имеет другую форму вас, которую находим, между прочим, в слове – весна… Отсюда понятно, почему день солнечного поворота на лето и само солнце могли называться Усенем. Относительно упоминаемого в припевах к песням дид-ладо ничего утвердительно сказать не можем. Известно, что божества Лады не существовало. Может быть, это тот самый дид-дед, который олицетворял собою на празднестве Ярилу: в некоторых местах, устраивая празднество в честь Ярилы, выбирали мужика, надевали ему на голову берёзовый венок, нашивали ленты на кафтан, давали в руки цветы. Акад. Голубинский полагает, что “дид” значит – великий. В Слове св. Григория в Паисиевом сборнике упоминаются таинственные “буякини: малакию велми почитают, рекуще буюкини”. В Слове того же св. Григория в Чудовском списке чтение такое: “килоу велми почитають рекуще боуякини”. Соответствующее место в слове св. Григория по-гречески читается так: хαί μαλαυίαν έτίμησαν хαί θρασύτητα. “И малакию чтоша и буесть почтоша”, в буквальном переводе. По-русски: и негу чтили и неустрашимость уважали. Итак, греческое слово θραστητα (неустрашимость) первоначально было переведено буесть; в Слове св. Григория в толцех буесть стала буякиней очевидно, исключительно только в силу созвучия. – Голубинский производит “буякиня” от слова буй, буевище, что значит кладбище; след. буякини были духи женского рода, обитавшие на кладбищах. Иначе говоря, буякини – души умерших. Полагаем, что в Чудовском списке вместо килу следует читать вилу. Тогда получится такое чтение: вилу весьма почитают, называя буякиней. Юго-славянские вилы соответствуют нашим русалкам, а русалки это души мёртвых. Оказывается, чудовской текст даст ценное сведение.
Сварог, Дажьбог, Хорс, Ярило, были солнечные божества; Перун был бог дождя и грома; Стрибог – бог ветров. Всё это были небесные божества, от которых зависело благосостояние восточного первобытного славянина. Но и на земле наш предок встречал много загадочного и таинственного и обоготворил, скорее, оживотворил, наделил сознанием многие предметы и явления. “Слово о полку Игореве” даёт нам возможность составить себе представление о взгляде наших предков на природу. Хотя этот памятник относится к 12 веку, тем не менее, в Слове с замечательной силой сказывается до-христианское, языческое отношение к природе. В 12 веке христианство сделало немалые успехи, а язычество соответственно тому потускнело в сознании русского человека. Однако же языческие представления ещё жили. Наш предок – язычник представлял себе природу живой, одухотворённой, сочувствующей или враждебной человеку, но не пассивной. Первобытная ненаучная мысль может работать только под известными формами, субъективно: человек приписывает предметам те свойства, какие он наблюдает сам в себе. Вот почету наши предки наделяли чувствами и мыслительными способностями не только животных, но и неодушевлённые предметы: Ярославна обращалась с просьбой к солнцу, Днепру, ветру; солнце своим затмением предвещало Игорю беду; но та же природа сочувствовала бегству Игоря из плена. Можно сказать, что русский человек скорее оживотворял, чем обоготворял неодушевлённую природу. В былине “о добром молодце и реке Смородине” молодец кланяется реке и просит её перепустить его на другую сторону; река Смородина дозволяет ему переправиться, а когда, переехавши, молодец хвалится, реке топить его за похвальбу.
Выше уже упомянуто, что русские люди кланялись огню, называя его Сварожичем; по слову Христолюбца, поклонение огню совершалось под овином. Кланялись и неодушевлённым предметам. В “Слове и откровении св. апостол” есть такое место: “глять бо ово сут бози небеснии, а дроузии земнии, а дроузии польстии, а дроузии воднии”. В хождении Богородицы по мукам сделана следующая вставка по сравнению с греческим оригиналом. В аде мучатся грешники-язычники, которые не веровали в Отца, Сына и Святого Духа, но “вероваша, юже ны бе тварь Бог на работоу створил, то то они все богы прозваша солнце и месяц землю и водоу, звери и гады, то сетьнее и члвчь окамента оутрия трояна хрса велеса пероуна на Богы обратиня бесом злым вероваша, доселе мракмь злым одержими соуть, того ради сде тако моучаться. В греческом тексте значится только следующее: οΰτοι είσιν οί εΐς πατέρα λαί ύιόν xαί ăγιον πνεΰμα μή πιστεύοντες υαί διά τοΰτο οΰτως υαλάξοται. Имена богов вставлены. Тихонравов полагает, что вставка была сделана на Руси. Возможно, что перевод был сделан на Балканском полуострове, там же и вставка, помимо перечисления языческих славянских богов, а боги прибавлены на Руси.
В “Слове Григория Богослова” сделана также вставка относительно славянского язычества. “Ов требоу створи на стауденьци, джда искы от него, забыв яко Бог с небес дждь даеть. Ов несущим Богом жьреть, и Бога створьшаго небо и землю раздружаеть. Ов реку богыну нарицаеть, и зверь живущь в неи, яако бога нарицая, требу творить. Ов дыю жьреть, а дроугыи Диви. А ин град чьтеть. Ов же дьрьн вскроущь, на главе покладая, присягу творить; ов присягы костьми чловечами творить. Ов кобени птить смотрить. Ов сретения сумьниться. Ов мущьн скот, творя убиваеть. Ов в неделю и в святыя дни делаеть, прибытк себе, творя свою погыбель, да елико в сею неделею сделаеть, тем дьньмь погоубить. Ов на мащьх лжю присязаеть”. Когда сделана вставка? Переводчиком или русским? Язык вставки проще и понятнее всего перевода, так что можно думать, что вставка сделана не переводчиком. Но вставка органически связана с текстом: не зная греческого текста, нельзя её заподозрить. Обычаи, перечисленные в слове, не все известны не Руси: напр., у нас не известно о почитании речных животных. Вероятно, вставка сделана на юге, на Балканском полуострове.
В Слове Златоуста – како первое погании веровали, говорится о поклонении силам природы. “И начаша жрети молнии и грому и солнцу и луне”.
Подобные обличения нередко встречаются в наших древних словах и поучениях, и на основании их можно подумать, что славяне, и в частности русские славяне, поклонялись светилам, тем более что почитание солнца русскими не подлежит сомнению. По верованию малоруссов солнце – великан, обладающий светоносной и теплотворной одеждой. Месяц также великан, но менее могучий, чем солнце. В Слове св. Ефрема о покаянии читаем: “отрицаюся всех бывающих солнци и луне и звездах”. Но это место, как и всё слово о покаянии, переведено с греческого: ’Αποτάσσομαι πãσι τοĩς ‛εν ήλίω‚ хαί σελήνη λαί äστροις γινομένοις‚ хαί έν πήγαĩς υαί δένδροις. Без сомнения, под влиянием греческого подлинника возникло следующее место в Слове того же Ефрема Сирина о втором пришествии: “отрицаемся… верования в солнце. и в луне. и в звёзды. и в источники”. и проч. Поклонение рекам и источникам отмечено в другой рукописи. “Но ты (человек) того (Бога) оставив, рекамо и источником требы полагаеши и жреши яко богу твари бездушной”. “В похвале на перенесение мощей св. Николая”, куда внесено предыдущее Слово, это место находится целиком. Усваивать “Слове на память епископа” русскому писателю нет оснований; напротив, есть основания думать, что это слово юго-славянского происхождения, след. обличения его направлены не против русской жизни. Аналогичное место есть в “Слове о ведре и казнях божиях”, которое находится в Симеоновском Златоусте. “Пожрем стоуденьцем и рекам и сетьм, да оулоучим прошения своя”. Замечательно, что в Начальной Летописи под 6575 г., где приведена часть слова о “ведре” пропущено место о поклонении студенцам, рекам и сетям. В слове св. Кирилла читаем: диавол – “овы прельсти в тварь веровати и в солнце же и в огонь, и во источники же и в древа, и во ины различны вещи, их же рещи не возможно”. Издатель этого слова и трёх других склонен, вслед за Филаретом Черниговским, приписать все эти произведения Кириллу еписк. Ростовскому (1231 – 1262 г.г.). На самом же деле это слово принадлежит Кириллу Философу, автору слова “на собор архистратига Михаила”, часть которого иногда отдельно помещается в рукописях под именем “слово св. от. Кирилла о первозданнем” Есть основания в этом Кирилле Философе видеть просветителя славян. Таким образом, приведённые выше свидетельства относятся не к русской жизни. Но есть основания утверждать, что наши предки кланялись светилам, камням, растениям, обоготворяли явления природы. В “Уставе”, приписываемом м. Георгию, есть такая заповедь: “Аще кто целует месяц, да будет проклят”. Выражение “целует” может означать – приветствует новомесячие. Эта заповедь могла возникнуть под влиянием постановления Трульского собора (65 пр.); но повод к этому давала современная ему русская жизнь, если это только русская вставка. С фазами луны и теперь соединяется не мало примет. Так, напр., стараются увидеть “молодик”, новую луну, с правой стороны; увидевший в течение всего месяца будет счастлив; хорошо, если при этом в кармане есть деньги, - они будут водиться целый месяц и проч.
На основании “исповедных вопросов” можно думать, что наши предки почитали светила и стихии. “Или кланялись чемоу от твари, солнцоу, или звёздам, или месяцу, или зари”.- “Или хулил дождь, ветр, снег, ведро, мраз, огнь, воду… “Или кланялась солнцу и месяцу и звездам или зари”. “Исповедь каждаго чина по десятословию” содержит такие вопросы относительно грехов против второй заповеди: “Не называл ли тварь божию за святыни: солнце, месяц, звёзды, птицы, рыбы, звери, скоты, сады, древа, камение, источники, кладязи и езера, не почитал ли их чудотворными”. Последнее запрещение, может быть сделано под влиянием Феофана Прокоповича, вооружившегося против ложных чудес, видений, явлений и проч.
Наши литературные памятники свидетельствуют, что, русский народ почитал воду, реки и источники, камни, деревья и вообще видимую природу. Воины Святослава, по словам Льва Диакона, погружали в волны Дуная петухов и младенцев.
По уставу свят. Владимира церковному суду подлежали те, “кто молится под овином или в рощеньи или у воды”. В начальной летописи о полянах сказано: “бяху же тогда погани, жруще езером и кладезем и рощением”. В “правилах” митрополита Иоанна ІІІ (1080 – 1089 г.) обличаются те: “юже жруть бесом и болотом и кладезем”. Кирилл Туровский радовался, что современные ему русские люди стали истинными христианами: “ не нарекутся богом стихиа, ни солнце, ни огнь, ни источницы, ни древа”. Митрополит Кирилл (конец 13 столетья) в своём правиле пишет: “и се слышахом, яко в пределех новгородских невесты водят к воде, и ныне не велим тому тако быти”. В житии Муромского князя Константина Святославовича сказано, что наши предки – язычники приносили жертвы (требы кладуще) озерам и рекам, “очныя ради немощи (в кладезях) умывающеся и сребреницы в ня повергающе”. Приведши эти выписки, Карамзин замечает, что он сам наблюдал такой обычай. Житие Константина Муромского Карамзин относит к 16 столетью. “Не нарицайте себе бога… ни в реках, ни в студенцах”, говорится в слове св. Кирилла о злых дусех. В “Слове Иоанна Златоуста о том, как первое погани веровали в идолы” упоминается о потопляемых в водах жертвах и поклонении кладезям, рекам, источникам, берегиням, камням и лесам. Над источниками возжигались свечи. В компилятивном “Слове о посте” упомянуты “моленья колодезная и речьная”. “Или молился бесом у кладезя или молениа идолом ел или пил”, значит в одном исповедном вопросе. Почитание источников и поклонение рекам было известно и в Греции. В первом Тайноводственном поучении к новокрещаемым Кирилла Иерусалимского упоминается об этих остатках язычества: “Потом глаголеши, и служение твое, служение диаволе есть, требищная молба, яже на честь бездушеныих капищь бывают, еже вжизати свеща, или кадити при источницех, или реках”. Это буквальный перевод с греческого.
Следы поклонения деревьям можно видеть в семицком празднике. В челобитной Нижегородских священников 1636 г. читаем следующее: “в седьмый четверток по Пасце собираются жены и девицы под древа, под берёзы, и приносят, яко жертвы, пироги и каши и яичницы, и поклоняс берёзам, оучнут походя песни сатанинския приплетая пети и дланми плескати, и всяко бесятся”. Потом, усевшись, ели свои припасы, завивали венки и проч.
Полагаем, что наши предки-язычники некогда почитали камни и кланялись им. Следы этого фетишизма сохранились до наших дней в виде резных пережитков. Об этом свидетельствуют и письменные памятники. Так, в житии св. Иринарха борисоглебского (17 век) разсказывается, что в г. Переяславле в потоке лежал большей камень; и вселился в тот камень бес и творил свои мечты. Жители города Переяславля почитали этот камень; особенно большое стечение народа было в день празднования апостолов Петра и Павла: тогда мужи, жёны и дети сходились к камню и творили ему почесть. Преподобный Иринарх приказал диакону Онуфрию тот камень в яму вринуть и землею зарыть, чтобы христиане не совершали поклонения камню. Дьякон Онуфрий исполнил повеление препод. Иринарха, за что дьявол воздвиг гонение на дьякона и много пакостей ему творил, между прочим, навёл на него сильную лихорадку. Известны два больших камня в Одоевском уезде, Тульской губернии. Баш и Башиха, которым окрестные жители воздавали в начале 19 века, а, может быть, воздают поклонение и в настоящее время. Почитание камней продолжается и теперь. Известен случай, когда это почитание граничило с идолопоклонством. Когда с археологическими целями раскапывали известный Чертомлыцкий курган (в половине 19 века.), то пришлось снести и положить у подошвы стоявшую на кургане каменную “бабу”. Этот перенос “бабы” возбудил неудовольствие окрестных жителей: оказалось, что “баба” считалась целительницей от лихорадки. Случившуюся в то лето засуху считали наказанием за поругание “бабы”. “Баба” была поставлена на другой курган. Однажды наблюдали такое зрелище: на заре к “бабе” подошла женщина с ребёнком на руках, кланялась истукану и поднимала на руках своего ребёнка. Затем положила медную монету и ушла. Женщина, как, оказалось, приходила просить каменную “бабу” об избавлении её ребёнка от лихорадки. У старого подножия истукана были найдены монеты 18 – 19 веков.
Следы почитания растений видны в Травниках, где им приписываются многие чудесные свойства. Вероятно, причиной тому были лекарственные свойства многих растений, известные с давних пор. Есть множество разсказов о целебных свойствах деревьев; есть, и юмористические поговорки и повести, свидетельствующие, что вера эта поколеблена. Известна поговорка: “из дупла либо сыч, либо сова, либо сам сатана”. Укажем на фривольный разсказ, до сих пор живущий в народе о Николе Дуплянском, в котором сохранился отголосок поклонения деревьям или существам, живущим в дуплинах. Ключевский отметил значительное влияние финнов на религиозное миросозерцание русского народа. Финские племена, занимавшие среднюю и северовосточную часть теперешней Европейской России, поклонялись силам и предметам внешнего мира. У поволжских финнов особенно развит культ воды и леса. Некоторые черты этого культа отразились в религиозном миросозерцании великороссов. Вообще, точек соприкосновение в верованиях финнов и русского язычества не мало. Так, вера в лешего существует, как среди финнов, так и среди русских; то же самое должно сказать о водяном. Акад. Ключевский указывает на сходство русской былины о Садке в некоторыми эпизодами из финской Калевалы и полагает, что миф о водянике, как он встречается в Новгородской области, заимствован у балтийских финнов.
Поселение русских среди финнов повело к обрусению последних, при чём финские религиозные верования подвергались влиянию христианства. Так, мордовские праздники приурочивались к русским народным или церковным праздникам: Семику, Троицыну дню, Рождеству. В молитве языческой мордвы к своим богам попадаются отрывки христианских молитв в переводе с русского (“помилуй нас”) или даже русские фразы; к названиям своих богов присоединялись христианские имена Божией Матери, святых и проч. Языческое обращение к воде принимало форму христианской молитвы: “Вода матушка, подай всем хрещёным людям добраго здоровья”.
Приведённые академ. Ключевским факты говорят главным образом о влиянии русских на финнов-язычников. Без сомнения, и финны влияли на религиозное миросозерцание русских. Но при этом необходимо принять во внимание, что почитание воды и леса могло возникнуть среди русских славян и самостоятельно: русский человек всюду видел воду и лес, был окружён водной и лесной стихиями, был в зависимости от них: естественно, что у него могло возникнуть почитание воды и леса. В таких же условиях был и финн, почитавший воду и лес. Одинаковые условия порождают одинаковые следствия. А потому почитание воды и леса могло возникнуть и самостоятельно следи славян. Император Константин Багрянородный упоминает о священном дубе на острове св. Георгия, которому поклонялись Руссы. Руссы – Константина Багрянородного, вероятно, варяги. Следовательно, можно усматривать и варяжское влияние на религиозные верования славян, если только варяги не переняли обычая кланяться деревьям у славян. Известно, что и татары кланялись деревьям: у них был обычай обводить вокруг куста. Вообще поклонение деревьям было весьма распространено и трудно указать, какой народ у кого заимствовал эту религиозную форму.
С течением времени почитание деревьев, конечно, приняло у нас другую форму, подверглось влиянию христианства. Так в 18 столетье существовал обычай служить молебны под деревьями, что было видоизменением старого обычая кланяться самим деревьям. Не даром Феофан Прокопович в духовном Регламенте запрещает “пред дубом молебны петь”.
Может быть остатком почитания деревьев служить празднование “Семена”, - “праздник свечи, или женитьбы свечи”. Празднование Семена состояло в том, что в Киев в ночь с 1 на 2 сентября на базарах ставились ёлки и увешивались фруктами, плодами, арбузами и проч. Также ставились напитки и кушанья. Празднество совершалось всю ночь. Верстах в 10 от г. Лубен, у священной криницы по окончании ярмарки посетители ночью разсыпались по склонам гор и зажигали свечи. В этот вечер у криниц продавалось свечей рублей на 300 кроме тех, которые были принесены из дому. Чествование дерева с зажиганием на нём свечей довольно обычно на украинских свадьбах. Аналогичные обряды существуют в Германии, Италии, у Бурят, Остяков и проч. В 1783 г. священ. Яковлев донёс Псковской духовной Консистории, что в Зачеренском погосте, в церковной ограде, близ храма лежит большая упавшая сосна, которой народ воздаёт почитание. Многие сходились к ней на Ильинскую пятницу, приносили восковые свечи, сыр, мясо. Сосна была уничтожена войсковой командой. Наконец, в Осетии до 1876 г. в семье Атаевых хранился и почитался сосновый обрубок пуда в 2 весом, будто бы способствовавший богатству семье. По совету благочинного этот обрубок был сожжён. Остатки почитания деревьев и до сих пор можно наблюдать в Смоленской губернии; на Троицын день девушки выбирают в лесу три растущих вблизи одно от другого молодые деревца – берёзку, рябину и ёлочку, повязывают их поясом, убирают цветами и, взявшись за руки и, двигаясь вокруг этих деревьев, распевают песни. В поместье Хреновое, Бобровского уезда, Воронежской губернии, до сих пор сохранился обычай, живо напоминающий языческую старину. Молодые после венчанья, непосредственно выйдя из церкви, едут к дубу, стоящему недалеко от села, и три раза объезжают вокруг него. Этот дуб очень древний. Он уже усох, но не потерял уважения. В селе Тишакове, Бобровского уезда, Воронежской губернии, молодые объезжают вокруг ракитова куста, который от села на разстоянии версты в полторы. В селе Александровке, Бахмутского уезда, Екатеринославской губернии после венчанья жених вместе с дружком объезжают три раза вокруг церкви, потом жених делаем земной поклон на паперти, и кладёт какую ни будь монету. Этот обычай, очевидно, пережиток: вместо дерева обходят вокруг церкви. И в других местах нашего обширного отечества современные простые русские люди почитают деревья, преимущественно стоящие над источником. К кринице приходят молиться от какого-либо недуга, чаще всего от глазной болезни; пришедший читает христианские молитвы, пьёт воду, умывается ею. Приносится и жертва: на ветви дерева вешают разноцветные ленточки, лоскутки, ниточки; туда, где ветка отделяется от ствола, кладут куски хлеба, а в воду бросают медные монеты, предпочтительно старые. Тут почитание дерева и воды совместно. Мы лично наблюдали в Смоленской губернии остатки почитание камней и деревьев. В селе Лучесах Ельнинского уезда Смоленской губернии есть источник за мельницей, называемый “чёрным ручьём”, вероятно потому, что дно его от черноземной почвы тёмное. Вода этого ручья считается целебной от глазных болезней. В одном глухом месте, где красивое дерево склонялось над водою, можно было видеть на дне ручья медные монеты, а на дереве разноцветные ленточки, - это жертвы источнику. В селе Уколове Смоленского уезда, недалеко от села, в болотистом овраге из-под берёзы бьёт ключ с очень холодной водой; летом эта берёза всегда бывает увешана ленточками и полосками разноцветной материи; часто вокруг источника, на земле или чаще на сучьях деревьев, можно видеть кем-то принесённые куски хлеба. В илистом дне источника, покопавшись, можно найти и монету, обыкновенно старую медную, вышедшую из употребления. Ходят на поклонение этому источнику обыкновенно женщины; в чём состоит поклонение, сказать не можем, так как на поклонение ходят в строжайшей тайне. Не забыто и поклонение камням. Близ вышеупомянутого села Лучеса в яме на берегу реки лежал камень, пользовавшийся уважением крестьян. Шла молва, что под камнем скрыт клад, но он заклят и взять его нельзя. Недалеко от этого камня стояла старая дуплистая ракита, странной раскидистой формы. Ракита пользовалась, каким то почётом: несмотря на её очевидную безполезность, её не рубили на дрова. Говорили, что под ракитой, не то в её дупле, скрыт клад. Кто-то когда-то вздумал, было овладеть этим кладом под Ивана Купалу; он было уже нащупал щуном (железный прут) котелок; как вдруг вблизи появилось безчисленное множество войск, проходивших рядами. Искатель клада убоялся и убежал.
Праматерь всего живущего, земля пользовалась особым уважением: “мать сыра земля”, “матушка сыра земля”. Эпитеты – мать, матушка, прилагаемые к слову земля, свидетельствуют, что земля представляется в сознании народа великой производительницей. Это очень древнее верование. Гимны Риг-Веды представляют землю супругой неба. Греческая Гея – земля также супруга Урана – неба; от этой четы произошли все другие боги. Это верование присуще и русскому народу: “Ты небо – отец, ты земля мать”, говорится в одном заклятии. “Земля - мать, небо – отец”. “Не земля родит, а небо”, говорит пахарь. Творящую силу земли греки олицетворили в богине земледелия Деметре, римляне – в Церере. Антропоморфизм в почитании земли не чужд и русскому народу. Народ давал ей имя Татьяна; именинницей земля бывает весною в Духов день или на Симона Зилота, 10 мая. В лицевых рукописях земля изображается женщиной. По Люцидариусу земля сотворена, как и человек: её тело – камни, кости – корни растений, жилы – деревья и растения и проч. Но все эти свидетельства, представляющие землю человекообразным существом, относятся к позднейшему времени, к христианской эпохе. По этому вернее здесь видеть простое олицетворение. Полагаем, что в древнейшую пору земля в сознании язычника – славянина была праматерью всего живущего, но, кажется, не почиталась за особое божество. Известно, что Сварог – небо также был в почёте, но поклонение воздавалось не ему, а его детям Сварожичам, солнцу и огню. Наш предок так относился и к земле: он почитал воду, деревья и камни; но не чтил самую землю. Для первобытного ума легче было овладеть частностями, чем общим и целым: не даром же говорится, что деревья заслоняют лес.
Итак, всеобщая прародительница земля, лелеющая на своём лоне растительный и животный мир, в том числе и человека, была в сознании нашего предка матерью поилицей и кормилицей при жизни, а после смерти она же укрывала его в своих недрах. Как таковая, она возбуждала к себе благоговейное почитание, была святыней, “Земля – свята мати”. По народным повериям, сквернословец, произносящий “матерные слова”, не будет прощён, потому что такими словами поносится мать сыра земля. Землёю клялись при спорах о земельных владениях, спорящий клал себе на голову дёрн и обходил участок земли в доказательство того, что эта земля принадлежит ему. Это весьма древний обычай, отмеченный в славянском переводе слове св. Григория Богослова: “ов же дьрьнь вскроущь (выкроенный) на главе покладая, присягу творить”. Церковь боролась против этого языческого способа присяги, стремясь, заменит дёрн иконой; вследствие этого стали при межевых спорах употреблять и дёрн и икону. Мы лично слыхали, что ещё в недавнее время разбойники, ограбив путников, но, не желая их почему-либо убивать, брали с ограбленных клятву в молчании, заставляя свои жертвы поклясться с комом земли в руках, а потом съесть этот ком. Обыкновенно так поклявшиеся всю жизнь молчали о случившемся с ними и только перед смертью открывали о пережитом ими страшном событии. Полагаем, этот способ клятвы с землёй в руках, которая потом съедалась, является отголоском седой языческой древности. Столь же древним должно быть признано верование, что человеку легче всего умереть на земле; особенно же трудно умереть на перине (богатому). Если больной “трудень” (тяжело страдает), но не может умереть, его спускали на пол (у крестьян раньше пол всегда был земляной; теперь, когда пол обыкновенно досчатый, под больного подстилают солому). Общеизвестен трогательный обычай обмывать покойников и одевать их во всё чистое: кроме естественного уважения к покойнику, здесь ещё кроемся старая забота не нарушить чистоту земли. Важным доказательством того, что в доисторическую эпоху земля была предметом почитания, мы считаем исповедь земле. Известно, что еретики стригольники (14 – 15 веков.) каялись не священнику, а земле. Проф. С. И. Смирнов указал, какие элементы входят: восточно-христианский обычай исповеди без духовника, пред святынями: языческий культ земли; народное представление о земле – судье и представление о земле искупительнице греха, развитое в восточном народном христианстве. Проф. Смирнов имеет в виду стригольников. Исповедь земле существует и в настоящее время у некоторых раскольницких сект и вообще в простом народе: если некому каяться, кайся земле. Нельзя утверждать, что теперешняя исповедь земле является отголоском ереси стригольников. На можно думать, что психологические основы у стригольников и раскольников – безпоповцев одни и те же. Близок к исповеди земле обряд прощания с землёй перед церковной исповедью, когда говельщик просит прощения у солнца, месяца, дождика ветра и особенно у земли. Проф. С. И. Смирнов полагает, что это прощение с землёй перед церковною исповедью не что иное, как народная исповедь земле, дополняющая церковную исповедь.
Из вышеизложенного можно заключить, что культ земли был присущ нашим предкам язычникам. Это был древнейший культ, над которым наслоилась новая формация богов, олицетворявших солнце и явления природы: Перун, Дажьбог, Стрибог и пр., как у греков древнейшие Уран и Гея сменились более молодым поколением богов. Но поклонение всеобщей матери земле никогда не приходило в полное забвение. Древний русский книжник инстинктивно чувствовал языческий элемент в наименовании земли матерью и видел в этом отступление от православия; обличая латинян, он ставил им в укор, что они “землю глаголють материею”. Полагаем, что культ земли сохранился в своей древнейшей форме: это почитание без храмов, обрядов и даже без определённо выраженной идеи; в основе этого культа лежит сознание близости и зависимости от земли, отсюда благоговейное почитание земли, своей всеобщей матери. Такое сознание присуще всем людям. Под влиянием чистого христианского миропонимания это сознание имеет свои, так сказать, законные размеры. Но там, где нет чистого христианства, древний культ земли расширяется, как это видим у стригольников и наших раскольников – безпоповцев. Не чуждо это почитание и современному крестьянину, как это видим из следующего факта, лично нам известного. У одного крестьянина Дорогобужского уезда, Смоленской губ., не вёлся скот, издыхал. Один хороший знакомый крестьянина под большим секретом посоветовал неудачнику, тайно от всех, на восходе солнца выйти на двор и три раза без креста и шапки поклониться земле. Крестьянин это исполнил, и скот у него стал с этого времени вестись. Но потом он понял, что кланялся не Богу, а земле, и, считая свой поступок грехом, каялся в нём. – Этот случай наглядно показывает нам, что древний культ земли тайно ещё продолжаем жить; это именно остаток язычества: кланяться надобно было без креста и тайно.
Почитая воду и лес непосредственно, наши предки населяли их духами: в воде жили русалки и водяной, а в лесу леший и временно русалки. Может быть, почитание этих духов возникло у русских славян вследствие финского влияния; может быть эти духи появились вследствие абстрактной работы мысли: леший – дух, хозяин леса; водяной – обитатель, хозяин водной стихии. Впрочем, может быть здесь имеем дело с почитанием душ предков; по крайней мере, русалки – это души умерших. Итак, наши предки поклонялись деревьям, рекам, источникам – вообще природе. Таково же отношение к природе финнов, соседей русских. Но и греки, даже христианского периода, как доказывает свято-отеческая литература, поклонялись природе: возжигали свечи, кадили при источниках и реках. Из этого следует, что природа приблизительно одинаково действовала на человека, и внушаемое ею чувство благоговения проявлялось приблизительно в тех же формах у разных народов. Нельзя же всё объяснить заимствованиями, и притом письменным влиянием; иначе пришлось бы допустить, что поклонение рекам и студенцам возникло у русских под влиянием греков уже в христианский период. Но нет сомнения, что безграмотная русская баба, идущая на поклонение к священному дереву с дуплиной или к издавна чтимому источнику, руководится не книжным влиянием и давнишней традицией и внутренним влечением.
Перун, Хорс и др. вышеупомянутые боги были, так сказать, божествами высшего порядка. Но кроме их наши предки признавали и чтили ещё божества меньшие: русалок, водяного, лешего, домового. Перун, Дажьбог, Стрибог – были боги солнечного тепла, грозовой тучи, ветра. В силу своего могущества и отдалённости от человека, эти высшие божества носили более отвлечённый характер и наделялись в некоторой мере духовным началом. Русалки же, домовой и леший носят вполне антропоморфический характер; эти существа вполне материальные по своей организации, близкие к человеку, только природа у них иная, не человеческая: русалки, наприм. живут в воде, в которой человек жить не может. Следовательно, по сравнению с человеком, живущим только на земле, человекообразные русалки, живущие и на земле и в воде, существа высшего порядка; хотя леший и домовой обитатели земли, но их жизнь – загадка для людей, следовательно, они существа иной категории. Впрочем, этот таинственный и повидимому более совершенный мир не привлекаем к себе внимания людей живых: жить на земле, и веселей и приятней. Русалки и леший завидуют живым людям. Причины этому будут указаны ниже.
Верование в русалок распространено повсеместно в России. По современным верованиям, русалки – это души младенцев, умерших без крещения, или же добровольные утопленницы; русалкой может стать и всякая девушка, если будет купаться без креста, - её может утащить водяной. Из этого видно, что вера в русалок возникла в до-христианскую эпоху.
Теперь по народным верованиям, русалки делаются некрещёные; а когда все были не крещенными, то, следовательно, все девушки после смерти обращались в русалок. Народ представляет русалок в виде прекрасных, вечно юных девушек; они полны обаяния, и только зелёные глаза и зелёные волосы доказывают, что это особые существа. Лица русалок бледны и носят отпечаток загадочной грусти. Русалки живут обществами в воде: в озёрах, речных омутах, источниках. В Новгороде-Северском уезде есть две криницы – колодца, на срубах которых каждый год на зелёной неделе на разсвете сидят две прекрасные девушки и расчёсывают гребнем волосы. Народ называет этих девушек криницами и русалками. Живут ли русалки в самых криницах, или же в уединённых болотистых и поросших густым кустарником местах, где обыкновенно бывают криницы, народ не даёт ответа. Полагаем, что криницы – те же русалки, но обитающие в источниках. Есть мнение, что криницы – не русалки, а богини плодородия. Этот взгляд не считаем обоснованным. Известно, что русалки живут ещё в лесах; есть и горные русалки. Всю зиму русалки спят в омутах непробудным сном. Но когда весеннее солнце растопит лёд, прилетят птицы, расцветут цветы, тогда и русалки пробуждаются. Вода вообще считается дорогой в царство мёртвых, а, следовательно, и обратно. До Троицына дня русалки живут в воде, и только ночами они выходят на берег погреться и понежиться в лучах месяца. Резвой толпой водят они хороводы на берегах рек или же, усевшись на берегу, расчёсывают свои роскошные волосы, которые служат им вместо одежды. До Троицына дня купаться не следуем: русалки утащат; особенно же не следует купаться на Троицу. Семик (четверг седьмой недели после Пасхи) в некоторых местах России называется “русалка”. Семицкую неделю называют “зелёной”, “клечальной”, а три последние её дня и три первые дня Троицкой недели называются “зелёными святками”. Как известно с семик девушки ходят в лес петь песни, завивать венки, по которым потом гадают. В семик же бывают поминки покойников. Вообще семик – праздник русалок и мёртвых. В семик теперь главным образом поминают умерших насильственною смертью, умерших без церковного покаяния и некрещёных детей, которым предварительно дают христианские имена.
Поминовение некрещённых детей следует сопоставить с обычаем: “крестить кукушек”: на ветку, на которой помещают чучело кукушки или на самое чучело, вешают шейный крестик; иногда чучело заменяется травою, называемой кукушкой. Вероятно, этот обряд стоит в связи с верованием, что душа по смерти принимаем различные образы. Верить, что душа некрещённого младенца в течение семи лет, до обращение в русалку, летает по воздуху и жалобно просит окрестить её. Если кто произнесёт формулу крещения, душа возносится на небо, как бы приняв крещение. Полагаем, что семицкие празднества доисторического, языческого происхождения. Отметим протест против этих празднеств, выраженный в Стоглаве.
На зелёной или русальной неделе, русалки, выйдя из воды, бегают по нивам, лугам и рощам, лазают по деревьям, бьют в ладоши, водят хороводы, пляшут и поют песни. Ходить на этой неделе в лес опасно, особенно мужчинам: русалки могут поймать и защекотать. Но с Троицына дня они уже не могут днём выходить на берег: в песне на Троицу поётся
Русалочки земляночки
На дуб лезли, кору грызли,
Свалилися, забилися.
Но ещё и до Перова дня русалки продолжают выходить на берег. В понедельник Петрова поста в некоторых местах бывают игрища – проводы русалки: соломенную куклу разрывают в игре. Такой обряд по местам проделывается на зелёной неделе. Летом можно видеть русалку только на берегу реки и при исключительных каких-либо обстоятельствах.
Русалки, по народным воззрениям, скорее враждебные, чем безразличные для человека существа: они могут защекотать или утопить человека, путать рыбакам сети, ломают плотины и мосты, заночевавшим на воде гусям завёртывают крылья и прочь.
Корень и происхождение слова русалка определить затруднительно, У нас есть слово рус-ый, русло, Руса. В санскрите rasa -–жидкость, влага, вода; в кельтск. rus, ros – озеро, пруд; в лат. ros – роса. Теперь русалку производят от слова русалии. Этот взгляд обстоятельно разработан акад. Веселовским, по мнению которого “римский праздник весенних поминок”, dies rosae rosalia, сохранился в христианском переживании под названием русалий. Там, где удержались русалии, они приурочиваются к Духову и Троицыным дням, когда по греческому поверью душам умерших дозволяется возвращаться на землю. В России неделя Святых Отец и следующая за нею Пятидесятница назывались – русальною, зелёную, клечальною или семицкою. Семик, четверг на седьмой неделе по Пасхе, в Вологодской губернии называется русалкой; в Малороссии - носить название русалочий или мавский Велик – день. Особенно семика – поминовение умерших на убогих домах простирается и на другие дни, предшествующие и последующие за семиком: умерших поминают во вторник и в субботу. Вероятно, в этом сказывается старая память, что в это приблизительно время поминали покойников. “Анализ русских суеверий приводит к заключению”, говорит акад. Веселовский: “что весенние русалии, главным образом, поминальный обряд; русалки – manes”. Веселовский указал, что справляемые в январе в южной Македонии русалии сопровождаются играми воинственного характера. Эти воинственные игры должны быть считаемы древней тризной. Тризна – это погребальное состязание, погребальные игры. Известно, что были зимние и весенние русалии. В Эпире русалии справлялись в мае; участники веселились различным образом, потом разделялись на два отряда и изображали примерную борьбу христиан с османами, которая была заменой старой борьбы между летом и зимой, как полагал Веселовский. И зимние и весенние русалии совершались в честь мёртвых. Таким образом, русалки – это умершие, что совершенно согласно с нашими народными верованиями. Интересны русалии, справляемые в албанских колониях Апулии в первые три дня Пасхи. Главная роль в этих русалиях принадлежит парням, одетым в военный костюм; участники поют военные песни и пляшут. К ним присоединяются ряженые, с вымазанными мелом, мукой или сажей лицами, одетые в козьи шкуры, с погремушками у пояса и проч. Эти русалии весьма важны: не переставая быть культом умерших (военные песни – остаток тризны), они переходят в культ природы, что видно из переряживания, обозначавшего обновление природы весной. Здесь эта двойственность, совместность культа природы и культа предков, выступает недостаточно ясно. Это же двойственность видна в русском слове 14 – 15 века, приписываемом Златоусту, где обличаются те, кто совершал жертву принося и проч. Текст слова Златоуста не даёт ясных указаний, в честь каких собственно богов резали и торили кур: выходит, что этот вид жертвы употреблялся в честь всех богов, хотя это вряд ли так было. Можно думать, что погружение в воду кур было жертвой специально в честь умерших. Так, по крайней мере, можно думать на основании Льва Диакона: воины Святослава в Доростоле по ночам, при свете луны, выходили в поле сожигать тела своих убитых сотоварищей и потом с какими-то обрядами погружали младенцев и петухов в струи Дуная.
Итак, в древности на Руси кланялись рекам, источникам, берегиням и деревьям и приносили им жертву. Выше мы говорили, что и в настоящее время наши простолюдины почитают источники и деревья и приносят им жертвы. Афанасьев сообщает, что в народе принято от болезней купаться в реках, прудах или источниках и оставлять на прибрежных кустах и деревьях полотенца и сорочки. Замечательно, что такие же требокладения совершаются и в честь русалок. Наши крестьяне вешают в дар русалкам холсты и нитки. В Малороссии и теперь в обычае, во время русальной недели, на деревьях вешать холсты, полотенца, сорочки и мотки ниток в дар русалкам. В Белоруссии разсказывают, что на Троицкой неделе по лесам ходят голые женщины и дети (русалки), и всякий встретивший их должен, во избежание преждевременной смерти, бросить им платок или лоскуток от своей одежды. Таким образом, культ мёртвых русалок объединился с культом природы. Причины такого совместного культа сложны. В доисторическое время леса сплошь покрывали русскую равнину. В сущности, первые поселенцы на этой территории были жители лесов, не даром целое русское племя называлось древлянами. Прежде, чем заняться земледелием, приходилось расчистить леса. В воде, как известно, недостатка не было, и селения располагались именно по берегам рек, на опушке леса.
В прежние времена покойника клали в воду и пускали по воде; памятником такого способа погребения служит слово навь, навье – мертвец, того же корня лат. navis – корабль. Старинные гробы имели форму лодки. Пропавшие из дома некрещеные дети обращаются, по народным повериям, девочки в русалок, а мальчики в леших. Могла быть и другая причина, в силу которой лес считался обиталищем умерших. У скифов был, между прочим, такой способ погребения: мёртвое тело вешали на дереве в честь божества неба. Мы не думаем отождествлять скифов и славянами, но, принимая Скифию в этнографическом смысле, допускаем, что среди населения Скифии могли быть и славяне. Во всяком случае, не трудно допустить взаимодействие между скифами и славянами. Но если бы даже такого взаимодействия и не было, а славяне заняли территорию скифов, когда те очистили южно-русскую равнину, то и в этом случае можно допустить, что некоторые обычаи и верования скифов могли сделаться известными и повлиять на новых пришельцев. Особенно возможно сделать такое предположение относительно погребения при посредстве повешения на дереве; фактические остатки такого обычая могли существовать значительное время, и память о таком способе погребения могла сохраниться весьма долгое время. Ибн-Фодлан удостоверяет, что у руссов существовал способ предания смерти чрез повешение или задушение. Наши церковные правила особенно вооружались против ядения удавленины, вероятно потому что этот способ смерти животных имел религиозное значение: жертва удавливалась. Такой взгляд существовал и среди скандинавов: герой Гаддинг, обрекши себя Одину, повесился на дереве на глазах толпы, собравшейся присутствовать при таком религиозном действии.
Можно считать установленным, что русалки – души умерших. И, тем не менее, русалии – праздники в честь умерших – почти всегда сопровождались играми и плясками, что повидимому не вяжется со скорбию, которая возникает у нас при потере близкого человека или даже при одном воспоминании о такой потере. Попытаемся дать объяснение такому, странному на первый взгляд, факту.
По народным верованиям, умерший сохраняет за собою те же потребности, какие он имел при жизни. Вот почему в могилу или на костёр с умершим клали пищу, коня, жену и т. д. Покойники нуждаются в пище, питье и даже бане, как видно из слова “к невежам”. В честь умершего совершается поминальная трапеза, за которой, как верят, невидимо присутствует сам покойник. По русскому обычаю такая трапеза обильно уснащается крепкими напитками, так что, помянув душу умершего, участники встают из-за стола далеко не в скорбном настроении: вино веселит сердце человека. А весёлый человек не прочь попеть и поплясать. Слово тризна, первоначально означавшее – погребальное состязание, погребальные игры, не даром употребляется в значении попойки.
Была и другая причина, более глубокая, в силу которой праздники в честь умерших сопровождались песнями и плясками. Поворот солнца с зимы на лето (генварские русалки) и весенний расцвет природы наводил нашего предка на мысль о воскресении, о возврате от зимы к лету, то холода к теплу, от смерти к жизни. Восточные славяне верили, что покойники на зиму улетают в рай, а весной воскресают. На рождественских святках и весной совершались главные праздники в честь умерших. В это время скорбь о близких умерших смешивалась с радостным убеждением, что возвратятся, хотя и временно, дорогие умершие вместе с расцветающею и воскресающею природою. Такие чувства требовали обнаружения и проявлялись во вне, песнями и плясками. Известно, что пляска в древности имела религиозное значение, как и теперь у дикарей. Мы знаем, что в древности, например в Греции, в честь умерших совершались игры, примерные сражения. Этот обычай частью сохранился у нас в христианскую пору, как видно из жития Константина Муромского. Среди исповедных вопросов кающемуся встречается и такой: “по мертвеци дрался?” и согрешившему налагалась епитемия. Серьёзное пение и религиозные действия к концу празднества после трапезы естественно принимали более весёлый характер. С течением времени элемент весёлый мог получить преобладающее значение. Возрождающаяся и мысль о переряживании, что нами и отмечено выше; остатком такого обычая являются наши ряжения на рождественских праздниках.
Раньше было указано, что вилы тождественны с русалками. В Слове Иоанна Злотоуста вилы поставлены в близком соседстве с берегинями и упырями. Какие это божества берегини, определённых указаний нет. Вероятно, это те же русалки, которые чаще всего показываются на берегах рек и озёр. “Берегини, может быть другое название русалок”. Известно, что русалки не могут далеко уходить от воды, чтобы не обсохнуть и не погибнуть. Если же они и удаляются от воды, то всегда имеют с собою гребень, расчёсывая которым свою мокрую косу, они могут затопить всякую местность. Естественнее всего предположить, что берегини – это некрещёные души, русалки. Вера в упырей, вампиров, которые ночами встают из могил и высасывают кровь из живых людей, повсеместна. Итак, упыри – это мертвецы, покойники. Упырём делается всякий самоубийца. Упырями же делаются после смерти колдуны, пока их не пробьют колом. По позднейшим верованиям, упыри – это живые, напускающие на живых болезни – чуму, холеру и проч. Собственно это колдуны, но они имеют какую-то связь с мертвецами. Попадья убитого в Киевщине во время чумы 1770 года попа Васыля говорила о своём муже, что у него по ночам бывает его умершая сестра с другими мертвецами. В 1831 - –832 г. г. в Галиции народ сжигал упырей, виновников холеры. Упырей выдал мальчик Гаврило, который сам признавал себя за упыря и объявил, что он высасывал у людей кровь и таким способом погубил даже своих родителей. Кажется, упыри принимали вид собак и в таком виде ходили по дворам. В приведённых фактах ясно видны обломки прежних верований: упыри имеют связь с мертвецами, они высасывают кровь, могут делаться оборотнями. Но древнее верование продолжаем существовать и в таком виде: в том же 1831 г. в селе Подосы, Бердичевского уезда Киевской губернии, по объяснению одного знахаря, природного упыря, причиной холеры был недавно умерший пономарь с женой; они по ночам выходили из могилы и ходили по хатам: на кого дохнут, тот и заболеет; а у кого кровь высосут, тот умрёт. Иногда упыря отождествляют с волколаком, человеком, который силой волшебства может обращаться в волка. Процессы на почве верования в упырей были известны в 19 веке.
Как было отмечено выше, первоначально славяне поклонялись (веровали) упырям и берегиням, т. е. первоначальной религией славян был культ мёртвых. Интересна эволюция верования в упырей. С течением времени первоначальный смысл верования стал затериваться. Оказывается, что упырями, выходцами с того света, делаются люди, которые при жизни не веровали во Христа и пресвятую Троицу. Когда то верили, что сами покойники встают. Потом пришли к мысли, что в виде покойника причиняем людям зло бес, как видно из следующего рукописного повествования о человеке, который в Иисуса Христа и в Пресвятую Троицу не верует: в том месте, где его похоронят, “лежати не будет, место будет пусто, а земля обвалится… а по его злым делам станет диявол в его образ вставати и ходити в домы людския до куров и все злое свое творити и где будет храмина не заперта з благословением, а человек ляжет спати не сотворя Иисусовы молитвы, или мати положит младенца не благословя, то нечистый дух в те домы сходит и применися всяки человек, чего ради в монастырях без Иисусовы молитвы ни диныя ступени не ступают и никакова дела не делают судов без того не ставят, потому что нечистый дух во святых местех держится и влагает в искустные люди свое козни диавольския кого бы, чем погубит”. Весьма интересно и поэтично старинное заклятие против колдуна и колдуньи, ведуна и ведуньи и ведьм и упирцев – выходцев с того света.
Говоря о культе мёртвых среди русского народа необходимо упомянуть о домовом, который обыкновенно называется дедушкой. Поверье о домовом чрезвычайно живы среди нашего простонародья: и теперь показывают не мало людей, которые будто бы сами видели домовых. Наш домовой соответствует лару и пенатам, римлян. Лары, духи усопших людей, незримо присутствующих среди оставшихся живых. Покидая отчий дом, римлянин молился о нём; “Вы пенаты отца моего, и ты лар, отец семьи родной, бодрствуйте над благополучием родного моего дома”. Может быть, наш род с рожаницами соответствовал лару и пенатам римлян. Домовой имеет много имён: у русских – домовик, дедушка, старик, постен, лизун; в Польше “выгорище”; у белоруссов “падпечка”. Кроме дома, домовой ещё может жить в бане, на гумне, под овином, и называется тогда – банным, подовинником, гуменником. Слово домовой – в настоящее время означает – домашний, напр. Домовая церковь; гуменным или гуменником называют человека, обыкновенного старика, которому в большом хозяйстве поручают уход за гумном и топку овина. Существует поверье, что домовой празднует свои именины 28 января. До сих пор сохранился обычай чествовать домового. В великорусских областях кладут за печку или под печку, где живёт домовой, маленький хлебец. У некоторых хозяев ставят прибор за ужином домовому и откладывают для него небольшую долю от всякого кушанья: когда все уснут, домовой приходит и ужинает. Выходя из бани, оставляют ведро и веник, чтобы и домовой мог помыться и выпариться. В слове “к невежам”, слове Златоуста и слове святого Григория говорится, что бани торились навьям, для покойников. Древне русская форма навие одного корня с готским naus – мертвый. Переходя в новый дом, приглашают и домового перейти: хозяйка кладёт в новый горшок уголья и просит домового: “Милости просим, дедушка, на новое жильё”. Домовой – покровитель семьи, олицетворение души предка. Свой домовой враждует с домовым чужого двора, - намёк на древнюю вражду родов. Упрёк нашим предкам в том, что они “огневи молятся под овином” относится, вероятно, к требам в честь домового – гуменного. Бес – хороможитель – никто иной, как домовой. В сове св. Василия, которое мы признаём русским, читаем: “сблюдающи нас от всякоя козни сотонины и от пакостныя качици, и от проклятыя беса хороможителя” . К сожалению, автор ничего не сообщил нам о бесе хороможителе. В этом же слове есть характерное место: “се же буди ведомо яко не брашными ни пивными жертвами оугажаем богу”; вероятно, здесь имеется в виду идольская жертва русских. Чур щур (чур меня), тот же домовой, предок, - пра-щур. Чурка означает средних размеров полено Может быть такие чурки ставились на могилах покойников, чтобы отметить могилу. Такого рода памятники можно видеть на кладбищах в г. Сумах, Харьковской губ. Бедняки на могилах своих родных вкапывают просто чурбан, без креста и всякой надписи, только верхушке обыкновенно придаётся коническая форма.
Можно сказать с уверенностью, что культ предков был широко распространён у русских славян. Выразился он в том, что для мёртвых было предлагаемо то, что необходимо и для живых, главным образом пища.
Остатки этого культа с достаточною силою сохранились до наших дней. И теперь крестьяне убеждены, что на заговенье, особенно же масленичное, пред Великим постом, необходимо оставить для предков-покойников кушанье. А потому на заговенье после ужина со стола ничего не убирают, чашек и ложек не моют, даже горшки с оставшейся пищей ставят на стол. Все недоеденное оставляется “родителям”, которые под покровом ночной темноты выходят из за печки и едят. В Дорогобужском уезде Смоленской губ., со стола остатки ужина убирают, но вторично на стол ставят молоко, кладут ломоть хлеба и “скоромины”, т. е. мясного. Ночью приходят “родители”, т.е. покойники и едят. Этот обычай живо напоминает “вторую трапезу роду и рожаницам”, против чего страстно вооружался Христолюбец. В Харьковской губ. (село Никольское) уже не оставляют кушанья для “родителей” – покойников; но сохранилась память о том, что такое поверье существовало: ложки и посуду на ночь перемывают или накрывают: “а то их домовый буде вылызувать”. Из этого видно, что родители – покойники тождественны с домовым. В селе Янков Рог, Ахтырского уезда, Харьковской губ., на заговенье вечером разстилают на столе овчину вверх шерстью и на неё ставят кушанья. В том же селе под Рождество есть обычай оставлять вечерю умершим. Делается это так: после ужина на сено ставят кутью, борщ, взвар, над кутьей прилепляется восковая свеча, после чего все ложатся спать. Говорят, что ночью приходят умершие родные “справляют вечерю. Вышеупомянутая овчина имеет, какое –то отношение к домовому, который по народным поверьям космат; в селе Никольском, Харьковской губернии говорят, что домового можно увидеть, если в чистый четверг, после страстей, полезешь на чердак с непотухшею из церкви свечою, - там увидишь домового: если он будет весь в шерсти, хозяин дома будет богат; если одна только сторона в шерсти, достаток будет средний; если же домовой будет голый, это предвещает бедность. В селе Нижней Сыроватке, Сумского уезда, Харьковской губ., на всякое заговенье хозяйки вместо того, чтобы по обычаю после ужина вымыть горшки и поставить их на ночь в печь, ставят горшки с оставшимся кушаньем, чашки и ложки под лавку, чтоб “доля заговляла”. Итак, родители – то же, что “доля”.
Древняя Русь имела верование в загробное существование души. Доказательством тому служат погребальные обряды. Вятичи, радимичи и северяне справляли над покойником тризну “и по семь творяху кладу (краду) велику”, на которую клали покойника и сожигали, потом собирали кости в небольшой сосуд и ставили его “на столпе” при дорогах. Это делают вятичи “и ныне”, прибавляет далее летописец, из чего можно заключить, что этот обычай был в силе в 11─ 12 столетии. Таковы же были и обычаи кривичей и других язычников. Крада, клада – это погребальный костёр. Выражение “на столпе” вероятно, значит “на холме”, точнее в холме. Аскольда и Дира, убитых в 882 г. Олегом на Днепре, похоронили на горе. Олега в 912 г. также схоронили на горе Щековице. Древляне похоронили убитого ими Игоря. По мнению Котляревского, месть Ольги древлянам имела значение погребальных почестей и умиротворяющей жертвы умершему насильственной смертью Игорю. Здесь видны следы двух способов: погребение и сожжения. Но сама Ольга, приняв христианство, завещала “не творити трызны над собою”. Летописное известие пополнятся свидетельством Пролога 15 века под 11 июля: Ольга заповедала Святославу её “с землею равно погрести, а могылы не сути, ни тризн творити, ни бдына деяти”. Бдын – надстройка над могилой, срубец мал, в который скрылся князь Даниил от Кучковичей. Козьма Пражский упоминает о хижинах на распутьях для упокоения душ усопших; Ибн-Фодлан так же говорит о каком-то сооружении на могиле сожжённого руса. В некоторых местах России такая постройка называется голубец и делается срубом с крышей, будкой или домиком. Котляревский говорит, что такой обычай, как не согласный с христианскими порядками, в настоящее время прекращён. Но во многих местах он ещё существует. На старых крестьянских кладбищах эта постройка имеет вид большого и высокого гроба; памятники в виде часовен, вероятно, представляют из себя видоизменение идеи бдына. В настоящее время запрещается ставить надгробные памятники будками, как говорят в народе. Буда – склеп для покойника. Но таких будок на наших кладбищах ещё не мало. В житии князя Константина Муромского, жившего в 11 столетии, говорится, что народ дивился, как Константин не по обычаю народному хоронил своего сына Михаила. Житие Константина Муромского отмечает следующие черты языческого погребения, не сходственные с христианским обычаем: язычники не хоронили на восток лицам своего покойника; вместе с покойником полагались “ременныя плетения древолазныя”, т. е. верёвочная лестница, а может быть длинный ремень, вероятно вследствие верования, что душе придётся взбираться на высокую гору; на могиле убивали коня; над остатками погребённого насыпали холм; совершалась тризна, состоящая из воинских игр и упражнений, кулачного боя и проч., при чём была и попойка; печаль выражалась плачем и лицедранием, о чём свидетельствует и арабские писатели Ибн-Даста и Кадлуба. На могиле ставили постройку – бдын.
Преосв. Макарий полагает, что под князем Константином следует разуметь Ярослава Святославича, умершего в 1129 г. Тризна – это обрядовая военная игра, бой, в применении к усопшим – поминки по нём военною игрою, битвой. Корневой смысл слова тризна такой: “тризна” – значило бой, поединок; “тризнище” – место боя. В старину тризной называли празднество, соединённое с военными потехами. Срезневский сравнивает тризну с русской радуницей. Корень слова тризна можно предполагать tri в значении побеждать, превосходить (в борьбе). В “толковании неудоб познаваемом в писаных речем”, в рукописи 1431 г., тризна изъясняется: “страдальство, подвиг”. Акад. Соболевский отмечает, что в Начальной летописи слово тризна употребляется в значении – погребальное состязание, погребальные игры. Глагол тризниться употребляется и в настоящее время (в Смоленской губ.) и означает – плохо, смутно различать предметы; выражение “в глазах тризнится” – равносильно выражениям: в глазах туман, предметы мелькают, двоятся – троятся. Этот глагол употребляется только в применениях к пьяным.
На основании свидетельств греческих и римских писателей можно установить, что среди славян существовал обычай сожигать мертвецов на костре, при чём жена умершего добровольно обрекала себя на смерть, чтобы быть сожжённою вместе с мужем; по покойникам совершались поминки с обильным употреблением вина. Несравненно значительнее показания арабских писателей, упоминавших о саклабах, сакалабах, русах. Под саклабами, сакалабами арабы разумели юго-западных и западных славян; иногда этим именем обозначались у них русское племя, может быть северное, новгородское, называемое “Начальной летописью” словенами. Русь, Ros, Rus – по всем признакам есть Русь славянская, славянские обитатели Черноморья, волжского и днепровского бассейнов. Ибн-Фодлан, бывший посланником ко двору болгарского царя около 920 г., оставил яркое описание похорон богатого руса. Он лично наблюдал эти похороны, кажется, в Булгарах, в нынешней Казанской губ. Бедных по свидетельству Ибн-Фодлана сожигали в небольшом судне или лодке. Похороны знатных обставлялись различными обрядами и церемониями. С умершим добровольно себя обрекал на смерть кто-нибудь из его девушек или мальчиков. Когда умер богатый рус, то одна из девушек изъявила желание умереть со своим господином. Когда всё было готово, с реки вытащили судно, принадлежавшее умершему, поставили его на подпоры; потом на судне поставили ложе (скамью), покрыли его ватными стёгаными одеялами, греческой золотой паволокой и подушкой из той же материи. Умершего вынули из могилы, где он находился до этого времени, одели в богатые одежды, посадили на приготовленное ложе, подпёрли подушками; вокруг умершего поставили крепкий напиток, положили плоды, благовонные травы, хлеб, мясо, лук; убили собаку двух лошадей, двух быков, курицу и петуха и всё это бросили в судно; оружие покойника положили близ него. Обрекшая себя на смерть девушка была после разных обрядов и церемоний убита подле покойника. Потом подожгли дрова: огонь охватил судно, и не прошло и часу, как корабль, костёр и девушка со своим господином – обратилась в пепел. На месте судна насыпали возвышение, подобное круглому холму, вставили в середину большое дерево, написали на нём имя умершего и имя русского царя и удалились. Ибн-Фодлан не говорит о жене руса, из чего можно заключить, что он был холост; в таком случае Ибн-Фодлан, может быть, видел соединение двух обрядов: брачного и погребального, чем и можно объяснить некоторые невяжущияся с похоронами подробности. Что русы, женили после смерти холостых покойников, об этом свидетельствует другой арабский писатель Масуди, Писавший в первой половине 10 века (от 20 или 30 до 50 годов 10 века по Р.Х.). Славяне, пишет он: разделяются на многие народы, некоторые из них суть христиане, между ними находятся также язычники, также солнцепоклонники… Большая часть их племён суть язычники, которые сожигают своих мертвецов и поклоняются им. Славяне и русы, пишет ниже Масуди сожигают своих мертвецов с их вьючным скотом, оружием и украшениями. Когда умирает мужчина, то сожигают с ним жена его живою; если же умирает женщина, то муж не сожигается; а если у них умирает холостой, то его женят по смерти. Обычай “посмертного венчания” сохранился до нашего времени на Руси. Наконец приведём свидетельство Ибн-Даста, писавшего около 30-х годов 10 столетия. “Когда умирает кто-либо из них (славян), они сожигают труп его; женщины их, когда случится у них покойник, царапают себе ножом руки и лица. На следующий день по сожжении покойника, отправляются на место где оно происходило, собирают пепел и кладут его в урну, которую ставят затем на холме”. Чрез год на могиле устраивают поминки. Жены, особенно любившие своих мужей, собственноручно устраивали виселицу над трупом мужа и удавливались. Труп удавившейся бросали в огонь, где он и сгорал. “Когда умрёт у них кто либо из знатных, то выкапывают могилу в виде большого дома, кладут его туда и вместе с ним кладут в ту же могилу как одежду его, так и браслеты золотые, которые он носил; далее опускают туда множество съестных припасов, сосуды с напитками и чеканную монету. Наконец кладут в могилу живою и любимую жену покойника. Затем отверстие могилы закладывается, и жена уминает в заключении”.
Свидетельство Ибн-Даста драгоценно для нас в том отношении, что обычаи, отмеченные им, подтверждаются русскими источниками. Способ выражать скорбь царапаньем ножом рук и лица – это очевидно “кожекроение” и “лицедрание” жития Константина Муромского. Обычай ставить урну с пеплом покойника на холм – это древний обычай, отмеченный “Повестью временных лет”. Что касается способа, каким жена предаёт себя смерти, т.е. удушению верёвкой, то необходимо иметь в виду, что повешение и удушение было обыкновенным способом приношения жертвы. Смерть чрез удушение и потопление, конечно, считалась впоследствии нечистой, языческой. Человек, умерший такою смертью, не подлежал христианскому погребению, как великий грешник; мало того: утопленника или удавленника по нашим народным взглядам вообще не следовало хоронить, а должно оставлять без всякого погребения. Против этого суеверия вооружились Серапион Владимирский и Максим Грек.
Свидетельство Ибн-Даста о совместном погребении живой жены с мёртвым мужем находит себе подтверждение в нашей народной былине о Потоке. Былина помнит, что некогда супругов хоронили вместе, но помнит это неясно, сбивчиво; смысл обычая потерян. Стараясь осмыслить его, былина повествует, что Поток и Авдотьюшка Лиховидьевна (Лебедь белая) заключили между собою условие пред венчанием, и “попы соборные” привели их в том к присяге: “Кто перво умреть, второму за ним живому в гроб идти”. Первою умерла Лиховидьевна, спустя полтора год после брака. Лиховидьевна была “еретица”, т.е. колдунья; повидимому её смерть была притворной или же вообще заключала в себе какую-то хитрость: “она мудрости искала над мужем своим”. Тело Лиховидьевны привезли на санях в церковь и поставили на паперти. “Вырыли могилу глубокую и великую, глубиною, шириною по двадцати сажень”; в этой могиле погребали тело Авдотьино. Туда же был опущен Михайло Поток с конём и сбруею ратною; могилу (погреб) заворочали потолком дубовым и засыпали песками желтыми. В полночь в могилу собрались гады змеиные, потом пришёл и большей огнедышащий змей, которого убил Поток и его головою стал мазать тело Авдотьино; от этого или от иной причины Лиховидьевна ожила, и обоих их вынули из могилы. А когда Поток живучи состарелся и преставился (умер), его похоронили и с ним зарыли в могилу живою жену его Авдотью Лиховидьевну. Былина заканчивается, хотя традиционным, но характерным и уместным стихом: “То старина, то и деянье”. Действительно, здесь сохранились многие старинные черты: погребение живой жены с умершим мужем, воин погребается с конём и оружием, покойника везут на санях. Под санями надобно разуметь сани в буквальном смысле. В первый раз живого Потока хоронят с Авдотьею; как известно, так не делали: живого мужа не хоронили с умершей женою. Былина отмечает, что этот случай был исключительным, следствие особого договора, который был скреплен присягой при посредстве соборных попов. Сани у нас действительно употреблялись для перевозки покойников. Так, в сказании о Борисе и Глебе в рукописи 14 века изображено перенесение тел св. Бориса и Глеба: св. Бориса несут на санях, а св. Глеба везут на санях же. Сани употреблялись для перевозки покойника, вероятно, потому, что они были раньше изобретены человеком, чем телега.
Итак, на основании различных свидетельств можно установить, что древнейшие русские славяне применяли к своим умершим сожжение и погребение. Вероятно, оба эти способа были взяты из видимой природы. Самым сильным и величественным явлением для первобытного человека было солнце. Множество форм языка и поэзии, множество древних мифов свидетельствуют, что в ежедневном движении солнца человек видел целую жизнь живого существа, подобие своей собственной: оно рождалось, быстро становилось юношей, затем мужем, исполненным сил; постепенно старело и, наконец, скрывалось за горизонт, умирало.” По воззрению племён приморских, солнце, окончив жизненный путь свой, сгорало и погружалось в море; у жителей равнин и гор – оно сжигалось и уходило в землю или за горы; то место на далёком западе, где скрылось оно, представлялось человеку обителью, которая ожидает его самого после смерти, куда прежде отошли его отцы, где они наслаждаются новою жизнию”. Наши летописи помнят и знают сожжение покойников, но при начале Русского государства преобладающей формой похоронного обряда – было погребение. Может быть, погребение распространилось у нас вследствие греческо-христианского влияния.
Всякий обряд и обычай является результатом воззрений и верований. Погребальные обычаи русских славян доказывают нам, что наши предки верили в загробную жизнь человека, верили в безсмертие. Эти верования были смутны, не отличались устойчивостью и определённостью, как во всех естественных религиях. Загробная жизнь по воззрению наших предков была подобием этой земной жизни и служила продолжением теперешнего существования человека; вот почему покойника снабжали всем тем, что необходимо и живому человеку. Языческая дружина Игоря в 945 году клялась, что нарушивший договор “ да будет раб в весь век (да будут раби в си век и) в будущий. Следовательно, и в загробной жизни, по верованию славян – язычников, люди делились на рабов и свободных. Каковы были языческие представления относительно души, мы не знаем; об этом можно судить, до некоторой степени, по современным верованиям. Как и следовало ожидать, душа представлялась материальной. Душа по народным воззрениям подобна пару. Если в избе холодно, и виден изо рта выходящий пар, говорят: “дух виден”. В основе русского народного взгляда на душу лежит именно понятие дыхания: дух, дыхание, душа. У римлян spiritus (дуновение, дыхание, дух, душа) одного корня с глаголом spirare (дуть, веять, дышать). У греков πνεύμα—πνέω, ψυχή,—ψύχω. У большинства народов слова дух, душа, дыхание, ветер – восходят к одному корню. Местожительство души – в нижней части шеи, где при дыхании “живчик бьётся”. Впрочем, душа может двигаться по всему телу: может перемещаться в грудь, живот и проч. Известное выражение: “душа в пятки ушла”, вероятно, первоначально не имело иронического значения. Душа по смерти человека, а иногда и при жизни (во время сна, обморока и особенно у колдунов) может принимать разные формы. Так, по древнему и современному верованию, душа представлялась в виде ветра, в образе птицы, бабочки, мухи, летучей мыши. Клингер в своём труде “Животное в античном и современном суеверии” собрал огромный материал в подтверждение положения, что в сознании многих народов и в разные времена животные признавались, как образ человеческой души. Но среди русского народа слабо развито верование “в животное – душу”. “С развитием сознания о человеческом достоинстве представление души в своём развитии у предка приняло форму антропоморфическую”, говорит свящ. Соболев. Но мы полагаем, что древние представления о душе могли быть, скорее всего, антропоморфического характера, так как представить себе душу легче всего в человекообразной форме. Верование в животное-душу весьма древнее, но оно могло появиться только тогда, когда человек начинает анализировать своё представление о душе, находя, что душа имеет какие-то другие свойства по сравнению с человеком. Так, по крайней мере, можно думать относительно русских славян, языческая религия которых была в значительной мере ясно выраженным культом предков (и культом природы, о чём мы здесь не говорим). Наши предки верили, что покойники (души умерших) сохраняют все потребности живых: они пьют, едят, моются в бане. В могилу покойников клали (да и кладут) предметы первой необходимости для живых: пищу; одевают покойника в новые лапти, чтобы они ему долго служили; детям в могилу кладут баранку и конфетку и проч. Мы уже говорили, что по народным верованием души некрещёных девочек обращаются в русалок, а некрещёных мальчиков в леших. Несомненно, есть верования, что душа может принять вид животного: жена просит умершего мужа навестить её в виде заюшки; в сказке мать по смерти помогает своей дочери в виде коровушки-бурёнушки. Полагаем, что здесь мы имеем дело не столько с верованием в животное-душу, сколько с верованием в оборотничество вообще: если человек может делаться оборотнем при жизни, то почему же им не быть и по смерти, на “том свете”, который так похож на этот свет? В оборотне видоизменяется не душа, а весь человек; его тело принимает иной, обыкновенно, звериный вид. Наконец, мы знаем, что даже в христианский период покойники представлялись нашим предкам духами, злобно настроенными к живым, невидимыми, но реальными существами: под 1092 г. в летописи записано, что “навья уязвляли (били) полочан; самых навий не было видно, но кони их оставляли следы копыт”.
Из вышеизложенного явствует, что верования наших предков в загробное существование человека, в его душу по смерти не отличались ясностью и последовательностью. Душа была призраком, ветром, могла иметь вид пара, зверя, птицы и проч. Но если душа может иметь столько форм, то, в сущности, она не имеет одной определённой формы или вида. “Она остаётся чем-то загадочным и таинственным, чем-то неуловимым и неустойчивым в своей сущности, являясь в самых разнообразных формах и видах”.
О местопребывании души после смерти наши предки имели смутное представление. По смерти человека, душа его обитала на земле в виде растения, муравья, птицы, животного. Но в то же время верили, что покойники, их души, отправляются “на тот свет”, то на небо, то в рай, то в ад – пекло. Обиталище мёртвых полагали на западе, где заходит солнце, за каким то водным пространством, чрез которое перевозит какой-то перевозчик. За перевоз надобно заплатить, и потому в руку или за щёку покойника клали монету. Тут невольно вспоминается классический Харон. Погребение покойников в лодке также могло иметь отношение к верованию в необходимость путешествовать по водному пространству после смерти. О жизни покойников за гробом имелись смутные представления. Во всяком случае, покойники не были потеряны для живых. Вместе с весною умершие возвращались в обитель живых, на землю. В языческих верованиях нет никаких указаний на мздовоздаяние по смерти за земную жизнь. Люди добродетельные и порочные, добрые и злые, по смерти будто бы разделяли один общий удел. Трудно сказать, что означали слова ад и рай, если они только были в лексиконе наших предков-язычников. Слово рай происходит от индоевропейского “радж, раджас”, - блеск, вода, облако. В Риг-Веде слово “радж” обозначает место света, мировое море, расположенное между небом и землёю. Ибн-Фоланд сообщает, что девушка, обрекшая себя на сожжение вместе со своим господином, говорила: “вот мой господин, - он сидит в раю, и рай там прекрасен и зелен”. Следовательно, рай – это прекрасный сад. Весьма возможно, что такое воззрение возникло под влиянием Библии, где говорится о жизни прародителей в раю. Что же касается ада, то это слово явно греческого происхождения. Вера в мучения грешников в аду – это чисто христианское верование. Полагаем, что наши предки верили в какое-то место или состояние, где души испытывают жар и зной. Есть в народе верование, что покойнику на том свете придётся переходить по тонкой льняной ниточке чрез огненную реку. Ниточка выдержит доброго человека, а под злым сгорит, и он упадёт в огонь. Кажется, это и есть “пекло”. Влияние христианства здесь выступаем весьма явственно. Рай находится где-то на вершине ледяной горы, на которую очень трудно взбираться: этому помогут ногти, если, обрезая пропускать их чрез ворот рубашки. Во всяком случае, древний рай не предназначался для добродетельных, а пекло не для грешников. Скорее всего, пекло, и рай обозначали состояние покойников, когда им приходилось терпеть разнообразную температуру: не даром рай помещался на вершине ледяной горы. Ведь и живые вслед за ледяной зимой наслаждаются райской красотой зелёной весны, а потом должны переносить летний зной, который и теперь в народе носит название пекла: “знойный полдень в июле – настоящее пекло”.
Полагаем, что погребальные обряды, как-то: плач по умершим, способы погребения, воинские игры в честь убитого – тризна, - были приблизительно одинаковые у арийских племён. По крайней мере, погребальные обычаи греков и троянцев во многом напоминают соответствующие разсказы нашей Начальной летописи. Имеем в виду 23 и 24 песни Илиады, где изображаются похороны Патрокла и Гектора.
В основе всех языческих праздников русского народа лежало поклонение природе – собственно солнцу, подателю тепла и урожая. Но к солнечному характеру празднеств присоединялся ещё культ мёртвых. Празднуя поворот солнца с зимы на лето, или наступление весны, славянин – язычник верил, что вместе с теплом, цветами и травами на землю возвращаются и души умерших. Смерть – это долгая ночь, зима; с возвратом тепла могут возвращаться и мёртвые. Впрочем, наши предки были убеждены, что умершие всегда присутствуют с ними невидимо, как это явствует из культа рода и рожаниц. Весеннее обновление природы только сильнее приводило на память связь между живыми и мёртвыми. Мы начнём обзор языческих русских праздников с зимнего солнцеворота, отмечая попутно остатки старинных праздников,уцелевшие до наших дней.
Самый короткий день, как известно, бывает 10 декабря; с этого времени дни начинают увеличиваться, к празднику Рождества Христова день прибывает “на куриный шаг”. Конечно, наши предки не были сильны в астрономии и потому праздновали поворот солнца с зимы на лето тогда, когда этот поворот становился заметным. Кажется, этот праздник назывался колядой. Слово коляда уцелело до наших дней, но смысл его служит предметом пререкание между учёными. Коляду производят от следующих санскритских слов: ку – воспевать; ла – Индра; ийа – слава, свет, блеск; Да – холм – песнь славного Индры на холме, холмная песня славному Индре; вообще коляда – песня. Гедеонов сближал коляду с греческим хαλήώδή; Щепкин объяснял, что коляда произошла от формы – Кол-ед (вокруг едущий) или кол-еда (круговая яства). Безсонов подозревал здесь видоизменённое слово колода (зажженный пень); Костомаров производит коляду от слова коло (колесо). Соловьёв указывал на сложные слова Коло Лада, Ко-Ладу. Кажется, вернее сближать это слово с латинск. kalendae. Kalendae первоначально означало первое число каждого месяца, а потом стало употребляться в значении Январских календ, с 1 по 5 января. На тождество коляды с латинск. kalendae указывал ещё Я. Гримм. В Синодальной Кормчей 1282г. № 132 календы изъясняются, как Стурналии, праздник в честь Диониса, когда участники предавались пляскам, переряживались и проч. Наши святки имеют сходство с римскими языческими празднествами. Зимние римские празднества начинались Врумалиями – в честь Диониса с 24 – го ноября до 17 декабря; далее шли Сатурналии и Опалии – от 17 до 23 декабря и Воты – от 23 декабря до 1 января; эти празднества заканчивались Январскими календами с 1 по 5 января.
Сатурналии справлялись среди зимы. Всего естественнее видеть в Сатурналиях, справлявшихся в период зимнего солнцестояния, когда бывает самый короткий день, праздник Сатурна, как божества земных недр, которому вверен посев, и от которого ждут благополучия от будущей жатвы. Зимний солнцеворот считался началом обновления природы, её постепенного воскресения к новой жизни, и встречался всеобщей радостью. В дни Сатурналий всюду царила радость, свобода, необузданное веселее; римляне пировали и обменивались подарками; принята была игра в кости на орехи и на деньки. В декабре же, во время полного замирания природы, совершалось всеобщее поминовение умерших. В январские календы гадали; накануне первого дня календ молодые люди толпами ходили по улицам, плясали и пели песни, а в первый день календ ходили дети по домам с поздравлениями.
Христианство перерождало греко-римский мир, но языческие празднества продолжали существовать. Так было и с зимними празднествами. Получилась сложная и смешанная обрядность, где христианство переплеталось с язычеством. Последовал протест церкви. Был установлен праздник Рождества Христова. Юстиниан в 6 веке отменил предшествовавшие праздники и постановил праздновать с 25декабря по 5января. Академик Веселовский допускает, что вместе с христианством греко-римского мира могли проникнуть к другим народам не только церковные, но и народные обряды, и обычаи, а с ними и песни, в данном случае щедровки, колядки. По мнению Веселовского внешняя обрядность святочных празднеств, маски и ряженые, - это наследие языческого греко-римского мира; эти обычаи переносились с места на место греко-римскими мифами, а потом их последователями и подражателями – шпильманами, глумцами, скоморохами. Близкое сходство наших рождественских праздников с римскими Врумалиями, Сатурналиями и календами не подлежит сомнению. Так, 21 декабря римляне совершали жертвоприношение в честь Геркулеса и Цереры, совершался характерный обряд заклания поросёнка. И у нас приблизительно в это время “бьют свиней”. Окорок, колбасы, поросёнок – обязательное рождественское кушанье; на Рождество обыкновенно разговляются колбасой или ветчиной. Переряживанья и пляски до сих пор у нас существуют, как бывали они у римлян во время Врумалий; хождение римской молодёжи и детей накануне и в день календ в неприкословности дошли до наших дней в форме наших колядований. И всё-таки трудно допустить, что наша коляда и вообще рождественские развлечения, отзывающиеся языческой стариной, были простой копией римских календ и Сатурналий. Мы заимствовали христианство от греков, а не из Рима. Столь близкое сходство римских и русских языческих обычаев, приуроченных к зимнему солнцевороту, не могло возникнуть на почве христианства. Допустим, что глумцы и скоморохи передали нам обычай переряживаться на святках; но каким образом те же глумцы могли вкоренить обычай разговляться колбасой, что считается обязательным, напр. в Смоленской губ.? Из исследования Потебни видно, что наши рождественские праздники проникнуты глубоким мифическим характером, смысл которого забыт. Необходимо иметь в виду, что религиозные заимствования возможны только в том случае, если народ, делающий заимствование у другого, имеет соответствующее верование. Близость римских и русских зимних празднеств мы относим к доисторическому религиозному сродству этих народов, которое могло подновиться в христианскую эпоху. Да и подновления до времён династии Романовых, особенно Петра, делались туго: русские со времён св. Владимира враждебно относились ко всему римскому. Ещё греческий философ, просвещая Владимира, предостерегал его от латинян. Языческий праздник, совпадавший и слившийся с христианскими рождественскими праздниками, был посвящён божеству огня – грома, подателю плодородия полей, богатства, покровителю брака, имевшему, вероятно, отношение и к смерти. В настоящее время не ясно, в наш праздник коляды входил ли культ мёртвых. Кажется, - да. Доказательством тому служат гадания, главным образом, о женитьбе и смерти. Здесь можно усмотреть и простую психологическую причину: накануне нового года естественно задуматься о предстоящем, о судьбе в будущем году. Но в древнее время у нас год начинался с весны – с марта, что продолжалось до 15 века, хотя был и другой – византийский счёт с сентября. Новый год с января у нас введён Петром Великим; обычай же гадать, очевидно, очень древний, идёт к нам от времён язычества. Обычай гадать при посредстве жжёной бумаги, растопленного олова, воска, очевидно, остаток языческих жертвоприношений. Гадание при посредстве зеркала, когда стол покрывают скатертью и ставят прибор, невольно наводит на мысль известное поставление трапезы роду и рожаницам, т. е. предкам, покойникам. По народному верованию гадать при посредстве зеркала и греховно и опасно: в зеркале является нечистый, собственно покойник; он может увлечь в могилу. Известна международная легенда о мертвеце, увлекшем девушку в могилу (Ленора Бюргера, Светлана Жуковскаго).
В настоящее время в Смоленской губернии слово коляда означает, кроме кануна праздника Рождества Христова, ещё сбор добровольных подаяний лицами духовного звания. На Рождественских праздниках духовенство ходит по приходу с молебном и получает благодарность натурой: Крестьяне дают печёный хлеб, колбасы, поросят. Бывает осенняя коляда в октябре; тогда крестьяне дают хлеб зерном. Духовенство ходит по приходу и на пасхальной неделе, но это колядой не называется: платят деньгами. Колядование носит следы сборов для древних языческих жертвоприношений. Существовало, и в настоящее время существует поверье, что на святках по ночам разгуливает и резвится нечистая сила; вероятно, это предки-покойники, под влиянием христианства ставшие нечистой силой.
Итак, несомненно, что, говоря о коляде, мы имеем дело с весьма древним обычаем. Но откуда возникло это слово? Думаем, что оно распространилось среди славян со времени христианства. Коляда писалась, конечно, через юс – кол..да. Обозначало это слово особенно чтимый день (канун Рождества Христова, канун Крещения). Коляда соответствует римскому выражению dies kalendae, Слово kalendae – было в широком употреблении в греко-римском мире. Оно употреблено в Кормчей в 62 правиле 6 вселенского собора. В славянском переводе слово коленды удержано. Замечая среди славян обычай, осуждённый церковью, духовенство естественно могло пользоваться уже готовым термином, который мог привиться. Усилия духовенства принесли свои плоды: смысл древних обычаев забыт народом, а в Польше и вообще на западе России словом колядка обозначается уже христианское песнопение, духовный стих, который верующие поют в костеле вечером пред праздником Рождества.
За колядою следовал праздник в честь весны, называвшийся масленица, но совершавшийся, вероятно, несколько позже нашей масленицы. В настоящее время масленица справляется на сырной неделе, последней перед Великим постом. К масленице приурочивают встречу весны. На масленице не прядут, чтобы мыши не грызли ниток, и холсты не были гнилыми. В феврале, в котором обыкновенно приходится наша масленица, ещё холодно, а потому встречами весну несвоевременно. Вероятно, масленицу в языческое время праздновали после весеннего равноденствия. Празднества в честь весны сопровождались буйным весельем и излишествами; с принятием же христианства праздновать масленицу стали до поста, на сырной неделе, которая носит и до сих пор явные следы языческой старины: катанье с гор на санках, на лошадях, попойки; обязательное масленичное кушанье – блины – поминальное кушанье. В Тамбовской губернии и смежных с нею местах первый испечённый блин кладётся на слуховое окошко для душ родственников, знакомых, особенно родителей. Набожные женщины едят первый масленичный блин за упокой усопших. Таким образом, в масленичных празднествах мы опять видим смесь культа весны и солнца с культом умерших. Что в масленичные празднества входило почитание мёртвых, видно из следующего обычая: в Смоленской губернии в последний масленичный день “заговены” (заговенный день) после ужина со стола ничего не убирают, все оставшиеся кушанья ставит на столе – “для родителей”, которые приходят ночью и, никем не зримые, едят. Полакаем, что это и есть вторая трапеза роду и рожаницам, за поставление которой наше духовенство столь страстно порицало свою паству. Наше предположение относительно того, что в языческую эпоху масленица праздновалась позже, подтверждается существованием другого праздника в честь весны; разумеем сороки, 9 марта Название “сороки” – произошло от 40 севастийских мучеников, память которых празднуется православною церковью 9 марта, но самое празднество с 40 мучениками не имеет ничего общего. “Сороки” празднуются и болгарами. Какой-то Добри работал и играл на свирели в день сорока святых “на свети на четириси”. Змея выползла и укусила его. В Смоленской губернии 9 марта утром старшие посылают детей покликать весну. Дети выбегают на улицу кликать весну, обыкновенно, без тёплого верхнего платья, - таков обычай. В этот день из теста пекут всевозможных птичек, называя их жаворонками; им делают глаза из зёрнышек конопли. Пекут из теста птичек на гнёздышках, гнёздышки с яичками также из теста. К изготовлению “жаворонков” охотно допускаются дети. Когда “жаворонки” готовы, несколько птичек сажают на подоконник, а окно открывают. Кроме жаворонков из пресного теста пекутся большие блины и хорошо подсушиваются; их зовут “преснушками” (тесто пресное). Никаких игр и увеселений на “сороки” не бывает, так как в это время бывает Великий пост. Полагаем, что приблизительно на “сороки” в прежнее время и происходили те празднества, которые теперь перенесены на сырную неделю. В селе Уколове Смоленского уезда кличут весну на Благовещение Часа в четыре по полудни девушки, и молодые парни идут на “рожь” (ржаное поле), здесь разстилают чистую скатерть, кладут на неё принесённые пироги, молятся Богу затем едят принесённое; потом молодые люди поют песню, начинающуюся так: “Весна, весна, красное леточко! Приди весна, принеси добра”. В песне говорится про зиму, которая “хлебушко и сенушко подобрала”… В заклинании весны на Благовещенье можно видеть попытку приурочить древний весенний праздник к христианскому празднику.
Красная горка – воскресенье Фоминой или радуницкой недели. Праздник этот продолжался, вероятно, несколько дней и совершался в честь солнца. Особенностью этого праздника в настоящее время служат игры – “в горелки”, “столбики” и проч.
На пасхальной неделе церковь не совершает поминовения умерших; поминки откладываются на понедельник Фоминой недели; день этот в народе называется радуницей. Корень рад – блестящий, просветлённый, сравн. лат. radio – блистать, сиять, radius – луч; весна, приводящая светлые дни, называется красной. Значение слова радуница в применении к культу мёртвых для нас не достаточно ясно, во всяком случае, это название доисторического происхождения. У чехов, по свидетельству Козьмы Пражского, праздники с играми и плясками, назывались “радованками”; такие радованки совершались в честь усопших. В Рязанской губ. Фомин понедельник и вторник называется навий день, т. е. день мертвецов. Часто этот праздник называют родительская; в простом же народе он неизменно называется радуницей. Языческий характер радуницы не подлежит сомнению. Обычай поминать покойников во время весенних праздников возник, вероятно, в силу такого представления: зимой природа замирает, а весной оживает; такая перемена происходит и с душами умерших вместе с травами, цветами и деревьями души покойников оживают и некоторое время живут в реках освободившихся от оков льда. Восточные славяне верили, что покойники на зиму улетают в рай, а весной воскресают. При первом проблеске весны они говорили: “Родители из могил теплом дохнули”. Эта аналогия между воскресеньем природы и оживлением умерших лежит в основе семицких поминальных обрядов. В Смоленской губернии радуница справляется в значительной мере по-язычески; вымывшись в бане; на могилах сначала служатся молебны, потом там пируют, и всё заканчивается весёлыми песнями и пляской; нередко бывают и драки. В высшей степени замечателен обычай, весьма древнего происхождения, подогревать покойников: накануне радуницы, с вечера, или же рано утром на самую радуницу на кладбище разводится костёр. Огонь поддерживается и во время служения панихид. Это называется “подогревать покойников”. Полагаем, что здесь имеем дело с пережитком древнего трупосожжения. Смысл этого обычая в настоящее время крестьянам уже не понятен, и обычай держится в силу традиции. Обращает на себя внимание поминальное кушанье – резники, изготавливаемое из пшеничной муки: раскатанное толстым слоем тесто разрезается параллелограммами и печётся с маслом. Не имеют ли эти резники что-либо общее с словом рызик, ρζιυόν – счастье?
С Егория (23апреля) начинают выгонять скот в поле. В этот день скот выгоняют вербой, освящённой в воскресенье; хозяйки и дети несут подарки пастуху, который стоит у околицы, принимает лепёшки, хлеб, яйца, драчону, творог. Вероятно, в основе нашего Егорьева дня лежит праздник в честь Велеса – скотьяго бога.
Семик – седьмой четверг по пасхе. Семицкая неделя известна под именем русальной. Три последние дня Семицкой недели и три первые дня Троицкой недели называются зелёными святками. На румынском языке Троицын день – rusalii. Русальную неделю сопровождали плясками, музыкой, переряживанием. В зелёный четверг (после Духова дня) и в десятый понедельник женщины и девушки не работают, боясь разсердить русалок. Семик празднуется в рощах, где завивают венки; потом их пускают в реки и озёра и гадают по венку о будущем. Во многих городах на семик совершается поминовение умерших насильственной смертью. “Русальная неделя” (rusalia) существовала ещё в христианскую эпоху к Троицыну дню, чем и объясняется смесь языческих обычаев с христианскими. Троицын день, как видно из названия “зеленыя святки”, входит в состав семицких праздников; этот день относится к одному из самых светлых праздников. Накануне этого дня вечером принято втыкать молодые лиственные, преимущественно, берёзовые деревца вокруг жилищ, самые жилища убирать ветками и цветами, а пол посыпать свежей травой и явором, - трава, растущая в воде у речных берегов. Девушки и дети на Троицу ходят в лес завивать венки. В молодом лесу выбирают три деревца – берёзу, рябину и ёлочку, обвязывают их поясом, украшают лентами, поют песни и пляшут вокруг них; завивают венки, украшают ими головы, а потом идут к реке и, бросая венки в воду, гадают по ним. В этот день молодежь, преимущественно девушки, дают друг другу обет дружбы, называемый “кумовством”. Купаться на Троицын день нельзя: утопят русалки.
Самым бурным праздником был Ярилин день, Купало – в ночь с 23 на 24 июня. Это был праздник в честь солнца. В это время наша северная природа достигает наивысшего расцвета и пышности. Потому то и собирают на Купалу целебные травы и растения. Может быть, этот праздник имел в виду летописец, говоря о сборищах между сёл: сходились на игрища, на плясания и на бесовские потехи, и там умыкали себе жён, кто с кем совещался. Начиная с 9 июня дни начинают уменьшаться, что делает заметным к Купалу. Купальские обычаи – скатыванье с горы колеса и прыганье через огонь, иногда прямо в воду, - указывают на спускающееся, поворачивающееся на зиму солнце. Против купальских праздников вооружался в 1505 г. игумен Елеазарова монастыря Памфил. В половине 16 века на Руси крепко держались языческие обряды, против которых вооружился собор 1551 г. В Стоглаве (глава 41,92 и 93) сохранились яркие обличения остатков древнего язычества. В половине 17 века, как видно из сочинений Симеона Полоцкого, купальские праздники существовали. В своей “Вечери духовной” Симеон Полоцкий говорит, что в навечерие Иванова дня по языческому обычаю разводят огонь, скачут через него и это торжество называют, Купало; проводят всю ночь без сна, ожидая восхода солнца, думая, что оно в этот день играет, “скачюще из места на место”, меняет различные цвета. В этот же день собирали травы и гадали по ним. Свое обличение Симеон Полоцкий делает на основании свидетельства Матфея Стрыйковского, как сам он указывает. Но обличения Симеона Полоцкого оставались во всей своей силе и без всяких указаний на посторонние авторитеты: в 17 веке празднование Купала носило ещё свой древний языческий характер, иначе умный Симеон не стал бы обличать купальский праздник. В Купальский праздник входило купанье в воде; можно думать, что при этом не только купались сами, но купали и обливали водой и других: ведь Купало – был весёлый, разгульный праздник, когда были уместны всякого рода шутки, как видно из “исповеди каждаго чина по десятословию”. Упомянутая исповедь находится в сборнике 18 века. Из “исповеди” видно, что существовал обычай обливаться водой и других “куповать” в великий (чистый) четверг, в навечерие рождества Иоанна Предтечи (на Купалу) и в день Петра и Павла. Составитель статьи в “исповеди” (заповедь первая) говорит, что всякий обливавшийся водою в упомянутые дни помрачен бесовскою лестью и (исполняя такой обычай) идолу Купале жертву приносить: он идолопоклонник, поклоняется самому сатане. Говоря далее о тех, которые воспевали коледу, ладу, “лелю”, “инии же руссалия плещуще”, автор статьи не даёт возможности определить, об одних ли купальских праздниках он говорит, или же вообще обличает остатки древнего язычества. Как известно, коляду кликали на рождественских праздниках, из разсматриваемой же статьи выходит, будто бы и на купальских праздниках ”воспевали коляду”. Вследствие неясности этого места мы не делаем из него никаких выводов. Во всяком случае, из “исповеди” видно, что в 18 веке купальский праздник совершался по-язычески: надевали маски, украшали себя цветами и венками из цветов и трав, водили хороводы вокруг огня, прыгали через огонь, пели песни, в которых часто повторялся, Купало, плясали, качались (вероятно, на качелях) и делали ещё что-то такое, о чём писать “не лепо, но стыдно”. Весьма пространное обличение купальных обычаев содержится в статье “О идолех владимировых”. В настоящее время вакханалии в купальскую ночь прекратились. Но даже и теперь, в 20 веке, простой народ разделяет те самые верования, против которых ратовал Симеон Полоцкий. В Смоленской губернии крестьяне убеждены, что на Иванов день рано утром солнце играет по небу, то, поднимаясь высоко, то, опускаясь вниз и проч. Вообще Купальская ночь полна чар и чудес. В эту ночь цветёт папоротник, клады выходят из земли на просушку и проч. Не одни русские, но и западно-европейские народы придают “Ивановой” (Купальской) ночи особенное значение; в Германии, напр., убеждены, что в эту ночь оживают все прежние боги и вступают в свои права. Очевидно, наша купальская ночь пережиток древнего праздника, восходящего к глубокой древности.
Говоря о языческих праздниках, мы собственно вращаемся в области более или менее вероятных предположений. В первые века христианства на Руси, когда жива была языческая старина, никто не описывал русского язычества и языческих праздников. Трактуя о языческих праздниках, мы на самом деле говорим о праздниках в христианскую эпоху, сохранивших черты древнего язычества, при чём само собой предполагается такого рода умозаключение: из литературных памятников известны, или же в народной жизни сохранились праздники с языческим элементом след. эти празднества ведут своё начало от языческой, до-христианской эпохи. Таким образом, мы всецело полагаем на народную память и живучесть древнего обычая. Подводя итог сказанному выше, мы видим, что все наши народные праздники приурочены к зимнему или летнему солнцевороту и в последующее время не совсем удачно приспособлены к праздникам Рождества Христова и Пасхи; купальский праздник пришлось отнести на лето. Очевидно, древние праздники были не однодневные, а длились более или менее продолжительный срок, примерно неделю или две. В настоящее время народные праздники не точно совпадают с положением солнца, так как языческие праздники пришлось приурочивать к христианским праздникам. Любопытно, что, празднуя в честь солнца, наши предки всегда вместе с тем совершали поминовение умерших; культ природы у них шёл рука об руку с культом мёртвых. Приспособляя свои древние праздники к христианским, русский человек вместе с тем многое должен был изменить в древнем обычае. Несмотря на удивительную живучесть древнего предания, последнее с течением времени видоизменялось, приходило в забвение и, конечно, теряло свой первоначальный смысл. Вот чем мы объясняем неясность и сбивчивость обычаев в народных празднествах.
Вероятно, кроме годичных праздников наши предки чтили ещё какой-нибудь определённый день недели. Известно, что четверг был днём Перуна. Четверг в настоящее время не считается праздничным днём, но память о таком почитании можно видеть в иронической фразе: “после дождичка в четверг”. Возможно, что праздник весны совершался в четверг после весеннего дождя, который и теперь считается чем-то священным: в нём стараются намокнуть, моются этой водой для счастья и здоровья, положив туда предварительно серебряную монету. Фраза – “после дождичка в четверг” прежде могла обозначать: весенними праздниками; когда же древнее празднование пришло в забвение, эта фраза стала означать – никогда. Почитание понедельника, очевидно, возникло на христианской почве. Пятница была посвящена римлянами богине Венере dies Veneris; германцы посвящали пятницу Фрее –Freitag. Обыкновенно старые верования классического мира продолжали существовать среди христианских народов Европы в позднейшие века. Что касается пятницы, то почитание этого дня на Руси общераспространенно. На развитие легенды о пятнице у нас имело влияние житие Параскевы иконийской (память 28 октября), в котором сказано, что родители Параскевы всегда чтили пятницу, за что Господь в этот день и даровал им дочь, названную ими Пαρασυεβή‚ т. е. пятница. В житии св. Параскевы римской (память 25 июня) повествуется, что она родилась в пятницу, откуда и её имя. В настоящее время Пятница в представлении народа не святая, а какое-то особое существо: простоволосая, в грязном одеянии женщина, которая ходит по дворам и наблюдает, чтобы бабы не работали по пятницам. Может быть, на выработку такого представления оказали влияние финны. У Мордвы пятница – нерабочий день, посвященный Шкаю – солнцу. По верованию чувашей “Эрне ватта”, “недельная старуха”, смотрит за соблюдением пятницы. Иногда почитание пятницы переносилось на среду. Против почитания пятницы раздавались голоса поборников чистой веры. В Стоглаве высказывается порицание лживым пророкам, мужикам и женкам, которые ходили с распущенными волосами и уверяли, что им являются св. Пятница и Анастасия и повелевают христианам не работать по средам и пятницам. В грамоте патриарха Иеремии (1586 г.) порицается южно-русский обычай праздновать пятницу, тогда как воскресенье считалось днём обыкновенным. Феофан Прокопович в своём Регламенте порицает суеверов, полагавших, что пятница гневается на не празднующих ей. Что касается недели – воскресенья, то почитание этого дня возникло, конечно, на христианской почве. Но почитание недели не всегда носило чисто христианский характер. “Суеверия, обставившие народное почитание пятницы, одинаково окружали и культ воскресенья. – И вот воскресенье и пятница не только явились вещими днями, но и олицетворялись, представляются нам живыми мифическими лицами”. Распространённость обычая почитать “неделю”, как нечто особое, а не день недели, подтверждается памятником, носящим название “слово истолковано мудростью от св. апостолов и пророк и отец о твари и о дни рекомом неделе, яко не подобаем крестьяном кланятися неделе, ни целовати ея, зане тварь есть”. Это довольно обширное слово причисляется нами к русским литературным памятникам. В слове заключаются обличения остатков русского язычества, игр и плясок; есть обличения, направленные против почитания света и недели. Последнего рода обличения не отличаются ясностью; очевидно, сам автор представлял дело смутно, не отдавал себе ясного отчёта, в чём заключалось неправильное почитание света и недели. Вероятно, и сами русские люди, разделявшие упомянутое заблуждение, плохо разбирались в своих верованиях. Сказав в начале, что созерцание светил небесных побуждает верных поклоняться Создателю, составитель слова пишет: “а невернии написавше свет в болван (болваном – Паис. сборн.) и кланялись твари (емоу – Паис. сборн.), то таковии творца хоулять”. Очевидно, эти слова имеют в виду современников автора слова. Выходит, будто бы был болван (идол), изображавший свет; но это была не статуя, а живописное изображение, потому что этот “свет” писали. Автор стремится доказать, что идол, изображавший свет, не мог быть подателем света. Мы не имеем никаких сведений относительно идола или какого-либо живописного изображения света, которому наши предки воздавали суеверное поклонение. Не имеется ли здесь в виду картина, аллегорически изображавшая первый день творения? Если это так, то поклонение такой аллегории, как иконе, естественно могло возбудить протест ревнителей правоверия. Длинное разсуждение о свете автор заканчивает указанием, что верующие не должны кланяться твари, написанной во образ человеческий.
Итак, из слова “о недели” видно, что в древней Руси почитали “неделю”, как нечто самостоятельное, а не как день, посвящённый воспоминанию воскресения Спасителя. Какое было изображение “недели”, из слова не видно. Слово св. Григория показывает, что изображение недели было: “ недели дн и кланаютса написавше женоу в человеческ образ тварь”. Итак, было какое-то изображение “жены”, о которой думали, что это “неделя”. Образ “недели” иногда смешивался в народном сознании с образом пятницы.
Смысл солнечных праздников был очень скоро забыт русскими людьми. Народ в известные дни в году предавался веселью, играм, но делал это по традиции. Власти обличали и увещевали народ за разгул, но о язычестве в его непосредственном виде не было речи: народ проводил время по-язычески, но что означали те или другие обряды на этих игрищах, никто уже не знал. Не то было с обычаями и праздниками, посвящёнными культу предков. Эти праздники, касаясь интимнейших сторон человеческого духа, оказались очень живучими. Бороться с ними было тем более трудно, что совершались они обыкновенно не на площади и улице, вообще не публично, а в семье, интимно. О борьбе против почитания рода и рожаниц мы говорим в другом месте.